АНДРЕЙ (КОМАРОВ)

Архиеп. Андрей (Комаров) в 1940-е годы

В миру Комаров Анатолий Андреевич, родился 26 июня 1879 года в с. Андросовка Николаевского уезда Самарской губернии [1] в семье сельского священника. Окончил сельскую школу.

В 1901 году окончил Самарскую духовную семинарию.

8 августа того же года рукоположен во священника.

Служил настоятелем прихода в с. Хворостянка [2]. По данным ПСТГУ служил в приходах сел Андросовка, Высокое, Усатово, Хрущевка.

Овдовел после 2-летней семейной жизни. Его жена, человек чистой и светлой души, очень скромная и глубоко религиозная, навсегда оставила в нем глубокое теплое чувство. До конца своей жизни он считал ее своей помощницей, усердно ходатайствующей перед Господом.

В 1904 году поступил в Казанскую духовную академию и окончил ее в 1908 году студентом.

В 1909 году, после сдачи дополнительных экзаменов, получил степень кандидата богословия.

Служил законоучителем средних учебных заведений и настоятелем храмов при них (в том числе в Новоузенском реальном училище). С 1913 г. по 1918 г. служил законоучителем в 1-ой мужской гимназии г. Новоузенска.

С 15 августа 1921 г. - настоятель Преображенского храма в Саратове. Много потрудился в собирании средств на нужды голодающих и беспризорных детей, за что получил благодарственное письмо от председателя общества «Друг детей» Н. К. Крупской.

Когда в 1922 г. архиеп. Саратовский Досифей (Протопопов) был арестован и Саратов стал одним из центров обновленчества, свящ. Анатолий мужественно противостоял раскольникам.

В 1923 г. за твердость в Православии удостоен сана протоиерея.

26 июля 1923 года был арестован в Саратове по обвинению в антисоветской деятельности. В качестве ближайших родственников в архивном деле 1923 г. указана сестра Лидия Андреевна Комарова (1899г.р.). Проходил по групповому "делу епископа Петра (Соколова). Саратов, 1923г.", во время следствия содержался в тюрьме ГОГПУ. Виновным себя не признал.

7 декабря того же года был освобожден из под стражи.

11 января 1924 года принял монашество, 12 января был возведен в достоинство архимандрита.

Епископ Балашовский, управляющий Самарской епархией

13 января того же года хиротонисан во епископа Балашовского, викария Саратовской епархии с жительством в г. Саратове. Хиротонию совершали: патриарх Тихон (Беллавин), архиепископ Крутицкий Петр (Полянский), архиепископ Тверской Серафим (Александров) и епископ Звенигородский Николай (Добронравов).

С 14 января 1924 года по 6 марта 1926 года временно управлял Саратовской епархией.

Трехлетняя ссылка и Новоторжская викарная кафедра

В 1925 году был арестован и приговорен к трем годам ссылки, которую отбывал в Новом Торжке Тверской губернии.

Андрей (Комаров), епископ Вольский, викарий Саратовской епархии. Кузнецк, 1927 г.

Саратовский викарий

С 29 января 1928 г. - епископ Петровский, викарий Саратовской епархии.

12 ноября 1928 г. назначен епископом Вольским, викарием той же епархии.

На Астраханской кафедре

28 октября 1929 г. назначен управляющим Астраханской епархией с оставлением епископом Вольским, ввиду ареста архиепископа Филиппа (Ставицкого).

Сначала епископ Андрей вел себя скромно, часто совершал богослужения, на которых неизменно поминал имя владыки Филиппа, как управляющего епархией. Но епископ Андрей не мог не видеть, что астраханская паства насыщена христианским энтузиазмом владык Фаддея (Успенского) и Филиппа (Ставицкого). Владыка Андрей выглядел довольно бесцветно на фоне этих двух, своих ярких предшественников. Он сам, конечно, сознавал это, оказавшись перед своего рода духовной блокадой, которую нужно было разрушить, чтобы не был закрыт путь к верующим. Вероятно, это обстоятельство озадачивало епископа Андрея, и он искал пути, если не к сближению с паствой, то, по крайней мере, к обновлению влияния на нее своих предшественников. На этом пути он сделал первый неверный шаг, прекратив возношение за богослужением имени архиепископа Филиппа [3]. Оскорбленные верующие несколько раз не допускали вл. Андрея в храмы на службы, а архиеп. Филипп запретил ему служить в Астраханской епархии. В письме владыки Филиппа, написанном им в Астраханской тюрьме 14 января 1930 года, есть такие строки: «С епископом Андреем духовного церковного общения не могу иметь, пока не восстановит церковную правду». Узнав о послании архиепископа Филиппа, осуждающем епископа Андрея, верующие заволновались. Но на владыку Андрея это послание не оказало никакого воздействия, напротив, он допустил критику послания с амвона Покровской церкви, чем вызвал беспорядки среди верующих.

1 марта 1930 года архиепископ Филипп был осужден к 3 годам высылки в Северный край и покинул Астрахань. Епископ Андрей, избавившись от его довлеющей опеки и став фактически правящим архиереем, объявил войну «Филипповщине» и «Фаддевщине». После воинственных выступлений епископа Андрея отношение верующих к нему стало враждебным и скоро вылилось в открытое противостояние.

С сентября 1930 по февраль 1931 года еп. Андрей находился под арестом по обвинению в том, что «реакционно настроенная часть духовенства — Тихоновского течения, под его руководством, организовавшись с контрреволюционной целью в группировку, повела политическую борьбу с Советской властью, путем произнесения перед широкими массами верующих антисоветских проповедей, содержащих в себе призыв к борьбе с существующим политическим строем, распространение контрреволюционных провокаций» и т. д. Кроме усиленного проповедничества, епископу Андрею вменялось в вину «показательное с особым подчеркиванием, при скоплении публики, поминовение ссыльных священников за антисоветскую деятельность, вместе с епископом Филиппом (о их спасении из заточения и пленения)», а также «показательное громогласное поминовение «убиенных» (контрреволюционеров) архиереев Митрофана и Леонтия и всех сущих убиенных за православие». Обвинялся епископ Андрей в оказании помощи ссыльным астраханским священнослужителям, их семьям и раскулаченным. Вменялась в вину епископу Андрею и его неприязнь к «обновленчеству», которая выражалась в хранении найденного у него при обыске «Противообновленческого катехизиса», который владыка давал переписывать астраханским священнослужителям. Немалая часть этих обвинений была явно надумана, виновным себя преосв. Андрей не признал и был освобожден из-под стражи ввиду того, что факт «преступного деяния был не установлен». С владыки была взята подписка о невыезде.

Во время заключения еп. Андрея епархией управлял викарий Енотаевский, епископ Алексий (Орлов), которого астраханцы полюбили за его скромность и молитвенный дух. Часто его приглашали служить в приходских храмах. Так было и в канун Сретения Господня в 1931 году, когда владыку Алексея пригласили служить всенощную в Тихвинской церкви. После того, как он приехал, и началась служба, неожиданно в храме появился епископ Андрей, утром выпущенный из тюрьмы. Он, никем не встреченный, прошел в алтарь. Что произошло в алтаре неизвестно, но только на литию вышел епископ Андрей. В церкви поднялся шум, были слышны голоса: «Где же владыка Алексей?» Верующие подступили к епископу Андрею: «Владыка, вы нам не нужны, уходите отсюда... мы не хотим Вас… Вы хотели нас каленым железом... Уходите». Служба была прервана. Епископ Андрей хотел что-то сказать, но во всеобщем гвалте слов его не было слышно. В ближайшее воскресенье этот инцидент повторился в церкви Иоанно-Златоуста. Так епископа Андрея не пускали в церковь. Вскоре из Астрахани выслали епископа Алексея (Орлова), а владыка Андрей, которому после случившегося нужно было покинуть город, остался в Астрахани, не переставая твердить о «Фаддевщине» и «Филипповщине».

Вообще настороженное отношение верующих астраханцев к епископу Андрею объяснялось еще и не совсем обычным для архиерея поведением. Владыка был необычайно прост в быту: носил широкую и очень длинную рубаху, без пояса «нараспашку», брюки, заправленные в сапоги, на голове — старая помятая шляпа. В таком наряде он щеголял по городу с громадной кошелкой в руках. Его видели торгующимся на рынках с продавщицами.

«Странности» в поведении владыки, столь сильно смутившие астраханцев, впоследствии получили объяснение на Самарской кафедре, когда он фактически предался юродству Христа ради, чтобы спасти Самарскую Церковь от гонений. Это юродство в поведении владыки начало проявляться уже в Астрахани, но верующие астраханцы не смогли разглядеть его, внутренне настроенные против епископа Андрея. «Мудрая простота», — вот, пожалуй, самая лаконичная, но очень емкая характеристика владыки Андрея, данная ему в свое время епископом Пугачевским Павлом (Флеринским).

Было еще одно обстоятельство, бросавшее тень на владыку Андрея. Он был одним из немногих архиереев, переживших период страшных сталинских гонений и не оказавшийся в ссылке или заключении. Неожиданное освобождение его из-под ареста в апреле 1931 года, когда многие из проходивших с ним по делу священники были осуждены, навевало определенные сомнения. Начинали ходить слухи о якобы сотрудничестве владыки Андрея с правоохранительными органами.

13 октября 1933 г. назначен епископом Астраханским.

3 января 1934 г. возведен в сан архиепископа.

В 1935 г. был обвинен в неуплате долгов и приговорен к штрафу. После суда в 1936 г. владыка вынужден был отказаться от архиерейских служений в храмах города, ограничившись лишь совершением треб на дому, служением панихид на кладбище и чтением Псалтыри по покойникам. Отстранившись официально от управления епархией, владыка продолжал осуществлять негласное координирование между приходами, что, по сути, являлось продолжением епархиального управления.

Владыка сумел перебороть тяжелое отношение к своей астраханской пастве, оставшись для нее добрым пастырем, бережно и настойчиво сохраняющим и собирающим разбегающееся «по неразумию» стадо. Во время натиска властей на православные храмы в 1929—1930 годах, когда в массовом порядке церкви закрывались и сносились, православная община г. Астрахани потеряла 3 из 10 своих храмов. Большая же часть закрытых и разрушенных храмов, принадлежала обновленцам, которые отдавали их почти чуть ли не добровольно. Православные держались за свои приходы крепко и никакие уловки власти не давали повода к их закрытию. Немалая здесь заслуга и епископа Андрея. Захват православных храмов производился через «обновленцев», которые с «доброй подачи» властей присваивали их себе. Но делалось это после долгого сопротивления православных общин, которые с боем отдавали свои храмы. Сопротивление же затягивало время, и к 1939 году, когда архиепископ Андрей вынужден был покинуть епархию, у православных еще оставалось несколько действующих храмов: Покровский, Тихвинский, Донской на Казачьем бугре и Петропавловский на поселке Свободном. И это в то время, когда в большинстве крупных российских городов уже не оставалось ни одного действующего храма.

Служение на приходе в Куйбышеве

27 апреля 1939 г. был внезапно уволен на покой [4].

В октябре 1939 г. назначен на штатное место приходского священника Покровской церкви г. Куйбышева той же области. Занял это место по просьбе верующих и особому благословению митрополита Сергия, для оздоровления церковной жизни в епархии, которая в то время состояла почти из одной этой церкви.

Управление такими епархиями тогда централизовалось в Московской Патриархии, а для архиереев практиковалось назначение на штатные места настоятелей. В Куйбышеве настоятельское место было занято, а вокруг, как в бурном водовороте, сталкивались влияния и левых и правых ориентаций. Настоятеля народ не уважал и не доверял ему до такой степени, что многие считали за грех ходить в церковь, где он служит. Эти чувства распространились и на митрополита Сергия, принявшего настоятеля в общение с Церковью, и на все духовенство. Появилось мнение, что "истинная Церковь ушла в пустыню", а все открытое служащее духовенство безблагодатно, и отступления от Церкви в своеобразные маленькие раскольничьи группы приняли массовый характер. С приездом архиепископа Андрея брожения прекратились, мучительный вопрос о том, можно ли ходить в храм, перестал существовать.

Архиепископ действовал с мудрой простотой и большой осторожностью, зная, что кругом люди "из породы людоедов", способные на клевету ради того, чтобы убрать человека, мешающего им. Кроме храма, никуда не ходил и у себя почти никого не принимал, но видел многое и незаметно влиял на умы и события. Добился запрещения некоторых священнослужителей. Служил ежедневно, а накануне воскресных и праздничных дней по две всенощных, а 4 часа и в 7 часов. Временами терпел лишения, временами оскорбления и грубость, и даже побои.

Рассказывая потом об этом периоде своего служения, архиепископ Андрей говорил: "Только стекла тогда я не вставлял да звонарем не был. Стекла-то вставлять я не умею, а звонить полез бы. Только вот колоколов не было..." Число прихожан Покровской церкви за это время возросло многократно.

В начале 1941 года был назначен настоятелем Покровского храма.

Возрождение церковной жизни в Куйбышеве, связанное с деятельностью архиепископа Андрея, вызвало резкое недовольство со стороны местных властей. На владыку дважды совершались нападения неизвестных лиц.

13 июля того же года он был арестован по обвинению в "подрывной антисоветской деятельности". 7 сентября того же года освобожден в связи с прекращением дела, благодаря личному заступничеству митр. Сергия (Страгородского).

Архиепископ Куйбышевский

12 сентября 1941 г. назначен правящим архиепископом Куйбышевским и Сызранским.

Так описывают самарские монахини владыку Андрея:

9 декабря 1941 г. был назначен на Саратовскую кафедру, но до сентября 1942 г. задержался в Куйбышеве. До прибытия в Саратов в июне и августе 1942 г. получал указы о назначении на Горьковскую кафедру (28 мая), а затем на Казанскую, но после получения известия о возвращении собора оставлен Саратовским (13 июня).

К 1941 г. в Саратовской епархии не осталось ни одного действующего храма, вл. Андрей хлопотал об открытии кафедрального Троицкого собора, принадлежавшего краеведческому музею.

Архиепископ Казанский

26 августа 1942 года был назначен архиепископом Казанским, но назначение было получено одновременно с телеграфным вызовом Саратовского горисполкома принимать собор. В ответ на телеграфный запрос куда ехать, митрополит Сергий (Страгородский) ответил телеграммой: "Саратов".

Открытие собора потребовало колоссальной затраты сил, духовных и физических. Приходилось начинать без денег, без транспорта, без рабочей силы, без помощников и без связи с народом. Ленинградский протоиерей о. Николай Чуков, проживавший тогда в Саратове, советовал попросить денег в Патриархии и до получения их не принимать собора, но архиепископ Андрей считал, что в грозные дни особенно упорных боев в соседнем городе, Сталинграде, для жителей Саратова как на фронте дорог каждый день и час, а успех нашего оружия на фронтах он ставил в прямую связь с всенародным подвигом труда и молитвы. После мучительного, но короткого колебания он принял собор, а через семь дней начал богослужение.

Архиепископу Андрею была присуща живая, глубокая вера в молитвенную помощь умерших не только святых, прославленных Церковью, но и простых христиан, ушедших от нас в правой вере и благочести. Видя, как совершается казавшееся невозможным, плоды своих трудов и в Куйбышеве и в Саратове он относил за счет помощи этих молитвенников. ("Им там недалеко ходить с заявлениями-то, не как нам здесь"). В период между назначением и отъездом в Саратов ему пришлось хоронить в Куйбышеве одного священника, который раньше служил в Саратовской епархии и вместе с ним болел душой за судьбу обоих смежных городов: Куйбышева и Саратова. Умирая, он просил: "Владыке скажите, что я из Саратовской епархии не выписываюсь, как смогу буду помогать оттуда". Услышав это, архиеп. Андрей ответил в оригинальной форме: "Да, да, мы с ним давно договорились об этом. Я с ним поклоны на тот свет передал, и поручил ему разобраться там, как поступить с Саратовом; - здесь, на земле, ничего невозможно понять в этом деле"...

В Саратове он пробыл очень недолго. Собор он открыл 8 октября 1942 года, а 14 октября в г. Ульяновске был рукоположен для Саратова новый епископ, Григорий (Чуков).

Архиепископ Андрей получил распоряжение ехать в Казань, где и прослужил до 1944 года.

8 сентября 1943 года был участником Московского Собора.

С декабря 1943 года по март 1944 года был вызван на зимнюю сессию Священного Синода. Патриарх Сергий поручил архиепископу Андрею рассматривать прошения о назначении на приходы священнослужителей, которые в прошлом отрекались от священства. Вынося суждения, преосв. Андрей обнаруживал уместную строгость, в частности, не одобрял архиерейской хиротонии еп. Питирима (Свиридова), которого он знал как не имевшего должной стойкости. Известно, что подобную же строгость он проявил 1942 году к иером. Борису (Вику), бывшему обновленцу, не допуская его до служения.

На Днепропетровской кафедре

28 января 1944 г. [6] был назначен на Днепропетровскую и Запорожскую кафедру.

До его вступления на Днепропетровскую кафедру в епархии царил беспорядок. В начале войны там действовали неизвестные самочинные архиереи, оставившие повсюду своих ставленников. Миряне и духовенство, не чувствуя над собой твердой церковной власти, допускали своеволия и бесчинства.

Свою деятельность преосв. Андрей начал с того, что "просеял сквозь сито церковных правил" все духовенство, выявил и запретил не имеющих законного рукоположения, в связи с чем имел немало врагов. Строго относился к выбору кандидатов на священные степени. По словам бывшего секретаря Днепропетровского Епархиального Управления протоиерея В. Турбина и других лиц, хорошо знавших его деятельность в Днепропетровской епархии, архиепископ Андрей с архипастырской мудростью украсил храмы не только живописью, но и батюшками.

Сумел сохранить несколько сотен приходов епархии и женский монастырь, открытые во время немецкой оккупации.

31 января - 2 февраля 1945 года участвовал в работе Поместного Собора Русской Православной Церкви.

В Днепропетровске пожертвовал большую сумму на художественную роспись стен собора, уделяя большое внимание этой росписи.

Скончался 17 июля 1955 года, после тяжелой и продолжительной болезни. Погребен в ограде Троицкого собора г. Днепропетровска.

Оценки деятельности

В течение всей своей жизни ни на один день не уклонялся ни в обновленчество, ни в другие расколы. В годы ослабления церковной дисциплины старался особенно внимательно относится к воле митрополита Сергия (Страгородского), хотя далеко не всегда считал его распоряжения правильными. Свое мнение высказывал ему прямо и открыто, лично или в переписке.

Всегда и везде прежде всего заботился о подборе священнослужителей, причем прежде всего оценивал их каноническую правоспособность и духовно-нравственный облик, отодвигая на задний план все другие их качества - образование, красноречие, голос и т.д.

Сам архиеп. Андрей блестящим оратором не был, но говорил живо и ясно, приводил простые примеры из повседневной жизни и давал конкретные советы, что и как нужно делать. Затрагивал самые жизненные темы. В годы Великой Отечественной войны он много говорил о том, что должен делать каждый христианин, чтобы помочь Родине и облегчить судьбу бедствующих. Заботился о раненых и об осиротевших детях. По его призывам среди верующих были собраны на нужды Родины огромные денежные суммы, а также теплые вещи бойцам и продукты для госпиталей. Лично сам пожертвовал большую сумму на самолет-истребитель.

Любил торжественные богослужения, но, подбирая священнослужителей, заботился больше о качестве, чем о количестве их. В суждениях о них имел свою точку зрения, не всегда совпадающую с точкой зрения патриарха и некоторых других иерархов. Нередко случалось, что людей, которых он не допускал до священнослужения, другие иерархи потом сочли возможным допустить и даже возвысить. Самые яркие примеры этого: Питирим (Свиридов), митрополит Крутицкий, бывший настоятель Покровской церкви г. Куйбышева протоиерей Петр Свиридов, и Борис (Вик), митрополит Одесский, бывший иеромонах в г. Саратове. Архиепископ Андрей считал большой ошибкой возведение их в святительский сан, а против хиротонии протоиерея Свиридова возражал и протестовал, считая его человеком, вредным для Церкви.

Награды

Церковные:

• право ношения креста на клобуке (8 декабря 1941)

Светские:

• медаль "За доблестный труд в Великой Отечественной войне"
• ряд благодарностей от правительства за патриотическую деятельность во время Великой Отечественной войны

Сочинения

• Пасхальное послание. "Правда о религии в России" МП, 1942, с. 114-119.
• Слово в праздник Вознесения Господня. "ЖМП" 1946, № 9, с. 27-29.
• Письма к разным лицам.

Литература

• "ЖМП" 1943, № 1, с. 13, 16, 17, 1944, № 2, с. 9, 1955, № 9, с. 8-10, 1959, № 4, с. 23.
• ФМП № 9, с. 4.
• ФПС I, № 189, с. 7, II, с. 4, IV, с. 1, V, № 20.
• ФАМ I, № 2, с. 2.
• "Правда о религии в России", МП, 1942, с. 120-122.
• "Рус. Прав. Церковь и Вел. Отеч. война", с. 8-10, 22-23, 35-36.
• Письма разных лиц об архиепископе Андрее.
• Воспоминания об архп. Андрее (Комарове) - рукопись.
• "Не забытая могила". Рукопись, 1965.
• Анкета (краткие биограф. сведения с личной подписью архп. Андрея).
• "Незабываемое торжество" - статья прот. В. Турбина по поводу 50-летия служения архп. Андрея в священном сане.
• Некролог. Сост. протоиерей А. Турбин (Статья и некролог были помещены в "ЖМП" в сокращенном виде).

Использованные материалы

• С. Л. К. "Андрей (Комаров Анатолий Андреевич)" // Православная энциклопедия, т. 2, с. 359-360
• http://www.pravenc.ru/text/115248.html
• Биография на сайте "Русское Православие":
• http://ortho-rus.tk/cgi-bin/ps_file.cgi?2_565
• БД ПСТГУ "Новомученики и исповедники Русской Православной Церкви XX века"
• http://martyrs.pstbi.ru/bin/nkws.exe/docum/no_dbpath/ans/new...8E*

[1]  По данным ПЭ. По другим данным - уроженец с. Хворостянка Хворостянской волости Николаевского уезда Самарская губернии

[2]  По данным ПЭ. По др. данным - служил в с. Андросовка Николаевского уезда Самарской губернии

[3]  ПЭ объясняет этот факт так: "после издания Свящ. Синодом указа об увольнении на покой сосланных и заключенных архиереев еп. Андрей прекратил возношение на богослужениях имени архиеп. Филиппа (Ставицкого), находившегося в тюрьме".

[4]  Так по БД ПСТГУ. По сведениям ПЭ, "уволен на покой временно, согласно прошению".

[5]  Цитируется по жизнеописанию на сайте Самарской митрополии: http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&t...188

[6]  14 апреля 1944 г. указ о назначении был подтвержден.