ИЕРОФЕЙ (АФОНИН)

Иерофей (Афонин), еп. Никольский. 1925 год, Бутырская тюрьма

В миру Тимофей Дмитриевич Афонин, родился 26 апреля 1893 года в дер. Погореловка Перемышльского уезда Калужской губернии в крестьянской семье. Воспитывался в школе для мальчиков-сирот при Белогорском Никольском мужском монастыре Пермской епархии.

Принятие монашества

По окончании духовной семинарии некоторое время жил в миру, учительствовал; испытав тяжелые душевные переживания, вернулся "со слезами" в Белогорский монастырь. Принял монашеский постриг с именем Иерофей. Исполнял послушание регента. Был рукоположен во иерея. После закрытия монастыря служил в Пермской епархии.

Тайная хиротония в Уфимской автокефалии

С ноября 1922 года в Уфимской епархии действовала автокефалия, провозглашенная временно управлявшим епархией Томским еп. Андреем (Ухтомским) и подтвержденная епархиальным съездом. Автокефалия была вынужденной мерой после ареста патриарха Московского и всея России свт. Тихона из-за угрозы захвата власти в Церкви обновленцами. В связи с арестами правосл. архиереев в Уфимской автокефальной епархии происходили тайные епископские хиротонии.

В конце мая или в июне 1923 года, уже после ареста еп. Андрея, назначенные им викарии Уфимской епархии Давлекановский еп. Иоанн (Поярков) и Аскинский еп. Серафим (Афанасьев) хиротонисали Иерофея во епископа Тайгинского, викария Томской епархии. На кафедру не выехал.

Не ранее середины июля 1923 года, после получения в Уфе известий об аресте Нижнетагильского еп. Льва (Черепанова), управлявшего также приходами Екатеринбурга, Шадринска (Екатеринбургская епархия), Осы и Оханска (Пермская епархия), Иерофей был назначен на новоучрежденную Шадринскую викарную кафедру Екатеринбургской епархии, где он оказался единственным православным архиереем.

Признание хиротонии патриархом и ряд назначений на викарные кафедры

Через некоторое время хиротония еп. Иерофея была признана патриархом Тихоном. Имеются свидетельства, что еп. Иерофей посетил Москву, где 23 сентября вместе с патриархом Тихоном принял участие в хиротонии Лужского еп. Мануила (Лемешевского).

27 сентября 1923 года был назначен свт. Тихоном временно управляющим Екатеринбургской епархией.

12 декабря 1923 года назначен епископом Сызранским, викарием Самарской епархии, 28 декабря того же года - епископом Спасским, викарием Казанской епархии, в начале 1924 года - епископом Енисейским, викарием Красноярской епархии. Еп. Иерофей не выезжал на места назначений, оставался в Шадринске. Вероятно, невыполнение им определений патриарха и Синода было связано с какими-то ограничительными мерами Шадринского окружного отдела ОГПУ.

Никольский епископ

19 марта 1924 года назначен епископом Никольским, викарием Великоустюжской и Усть-Вымской епархии.

Прибыл в Никольск в конце марта 1924 года, в канун Вербного воскресенья, которое приходилось на 1 апреля по н. с. На первой же всенощной службе он сказал прихожанам, что является православным архиереем и послан к ним патриархом Тихоном. Вел себя осторожно, опасался ареста, не рассказывал о прежнем служении. У близких к владыке лиц складывалось впечатление, что с предыдущего места он уехал тайно, даже не снявшись с военного учета, что вызвало вопросы в военкомате Никольска. Официальное вступление в должность викарного епископа состоялось 25 апреля 1924 года.

Епископ Иерофей поселился в сторожке при Сретенском соборе Никольска. Любил продолжительные уставные богослужения: служил неспешно, торжественно; часто пел на клиросе, за каждой службой горячо говорил долгие проповеди. На архиерейские службы в Никольск съезжалось много верующих, которым разрешалось ночевать в храме. После службы владыка с каждым, кто к нему приходил, разговаривал отдельно, не считаясь со временем, отчего иногда беседы заканчивались далеко за полночь. В Никольске еп. Иерофей служил только на праздники, в остальное время объезжал приходы в сопровождении созданного им хора певчих и совершал богослужения в сельских и городских церквах. Он проводил в сельских церквах и деревенских избах доверительные групповые беседы с крестьянами, иногда в течение всей ночи. Результатом этой подвижнической деятельности стали глубокое почитание и огромная популярность епископа, по праву называвшегося "народным архиереем". Основным принципом архипастырского служения епископа Иерофея была опора на народ, и он сумел сплотить его вокруг Церкви. Ему постепенно удалось сформировать актив из наиболее преданных вере и Церкви крестьян, проживавших в разных селениях Никольского района. Они помогали владыке собирать помощь в случае денежной нужды, оповещали население, когда и где будет служить архиерей, распространяли его послания к прихожанам и проч. Важнейшей формой церковно-организационной деятельности владыки стало создание православного сестричества. Девушкам, которых он посвящал в т. н. апостолиц (или апостольниц), разрешалось на богослужении носить особые косынки белого цвета (апостольники). При посвящении в апостолицы девушки давали обещание вести благочестивую жизнь: часто посещать богослужения, больше времени посвящать молитве, не ходить на деревенские беседы, собрания, не слушать агитаторов, не участвовать в спектаклях и др. мероприятиях, организуемых комсомольцами, безбожниками и проч.; при этом они могли выходить замуж с благословения архиерея. Еп. Иерофей называл апостолиц своей "армией спасения", "белым комсомолом", поскольку сестры (к 1926 в Великоустюжской епархии их было около 500 чел.) оказывали серьезное духовное влияние на молодежь в деле охранения веры и православных традиций.

В проповедях и духовных беседах с крестьянами еп. Иерофей обращал особое внимание на необходимость нравственного совершенствования и жизни в соответствии с заповедями Божиими, на религиозное воспитание детей. Он часто говорил о взаимоотношениях Церкви и советской власти, открыто оценивая последнюю как власть антихриста, которая подвергла Церковь невиданным гонениям и притеснениям. При этом архиерей считал, что надо руководствоваться декретом «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», т. е. не вмешиваться в дела власти и не допускать вмешательства власти в церковные дела; поскольку эта власть сильна, верующим нужно выполнять ее требования в отношении уплаты налогов, службы в армии и проч., не уступая лишь в главном - в защите Церкви, а в остальном следует положиться на волю Божию.

Немалые усилия еп. Иерофей прилагал для укрепления состава духовенства Никольского викариатства, рукополагая во диаконы и священники стойких в вере крестьян; причем некоторые хиротонии уже в это время являлись тайными. Владыка принимал в клир епархии священнослужителей после освобождения из заключения в тюрьмах и на Соловках. По некоторым оценкам, он совершил тайные монашеские постриги не менее 30 монахинь, в т. ч. из апостолиц.

От подчиненного ему духовенства он требовал приобщения крестьян к вере, строгого соблюдения всех религиозных праздников и обрядов, участия в крестных ходах. Стремясь к более глубокому воцерковлению прихожан, еп. Иерофей ввел практику проведения в храмах предварительной общей исповеди с разъяснением народу природы и сущности греха. Следуя древней православной традиции, он соборовал всех находившихся в храме, помимо совершения таинства над тяжелобольными на дому. За эти т. н. новшества ("общее соборование, общие исповеди, допущение спанья в храмах, панибратство с мирянами, частые разъезды по деревням") клир кафедрального собора критиковал владыку, обращался с жалобами к патриарху Тихону.

Еп. Иерофей предпринял попытку создать органы управления Никольским викариатством и в июле 1924 года обратился в Никольский райисполком с просьбой о регистрации епископской кафедры. Ходатайство не было удовлетворено и послужило в последующем основанием для обвинений епископа в "присвоении административных, публично-правовых функций и прав юридического лица по управлению епархии без регистрации этого управления в надлежащих органах власти". В октябре было начато следствие по делу, его вызывали на допросы к уполномоченному ОГПУ по Никольскому району Рыкову. Недовольство властей вызывала активная борьба еп. Иерофея против местных обновленцев, которых он отлучал от Церкви.

Внимание властей к еп. Иерофею еще более усилилось в связи с тем, что с осени 1924 года на него были возложены обязанности временно управляющего Великоустюжской епархией после ухода на покой Великоустюжского архиеп. Алексия (Бельковского). К еп. Иерофею обращались за окормлением и приходы на территории Коми (Зырян) автономной области.

Усилившиеся разногласия с духовенством Сретенского собора, которое в конфликте с властями заняло двойственную позицию, вынудили владыку примерно в декабре 1924 года перейти служить в Казанский храм Никольска, он поселился в келье рядом с алтарем.

27 декабря 1924 года он был приговорен Народным судом 1-го участка Никольского района к шести месяцам принудительных работ без содержания под стражей, замененных штрафом в 200 р. золотом. Никольская кафедра как религиозное объединение решением суда была объявлена ликвидированной. Еп. Иерофей подал кассационную жалобу на приговор суда в Северо-Двинский губернски суд. 25 февраля 1925 года губернский суд признал, что "в действиях, приписываемых обвиняемому Афонину, нет состава уголовно наказуемого деяния", и расценил решение Народного суда о ликвидации епархиального управления как "несоблюдение декрета об отделении церкви от Государства". Приговор народного суда был отменен, и уголовное дело за отсутствием состава преступления прекращено.

1 апреля того же 1925 года Северо-Двинский губотдел ОГПУ принял решение возобновить следствие "на предмет установления самовольного управления епископом Иерофеем епархией без регистрации своего управления в соответствующих органах гражданской власти". У еп. Иерофея был произведен обыск, и 17 апреля он был вызван к уполномоченному ОГПУ Рыкову. На допросе владыка заявил: "...епархией как таковой не управляю... канцелярии при мне как таковой не имеется... мои административные функции в управлении епархией выражаются лишь только в рукоположениях". Однако он не стал скрывать, что к нему, "как к епископу, приходили по церковным делам не только из Никольского уезда, но приходили и из других уездов". При предъявлении обвинения еп. Иерофей записал в протоколе: "Виновным себя в присвоении административных публично-правовых функций и прав юридического лица по управлению епархией, а также присвоении должностного лица - не признаю, т. к. церковь от государства отделена - и писание мной благочинным округов предписаний церковного характера считаю правильным". У него была взята подписка о невыезде.

В июне 1925 года Северо-Двинский губотдел ОГПУ направил в Москву доклад об "антисоветской деятельности" еп. Иерофея. 19 августа того же года Секретный отдел ОГПУ поручил Северо-Двинскому губотделу собрать на епископа компрометирующий материал и передать дело в Москву "вместе с личностью" для последующей административной высылки. 1 сентября еп. Иерофей был вызван из Никольска в Великий Устюг и арестован в здании губотдела ОГПУ. 14 сентября он был доставлен в Москву и помещен в Бутырскую тюрьму. Владыка находился в одной камере с уголовниками, которые вначале издевались над ним, но затем стали хорошо к нему относиться, некоторые даже делились своими передачами.

Верующие Никольска и окрестных сел обращались во ВЦИК с неск. ходатайствами об освобождении архиерея и о его возвращении на кафедру. С ходатайством, подписанным 2 тыс. прихожан, ездили в Москву делегаты от общины никольского Сретенского собора. Одновременно следствие признало, что в сфабрикованном в Великом Устюге деле "не имеется тяжелых улик против обвиняемого". 21 ноября 1925 года Коллегия ОГПУ приняла решение об изменении в отношении еп. Иерофея меры пресечения: с него взяли подписку о невыезде из Москвы (подписка была отменена только с прекращением следственного дела 31 января 1928). Тем не менее уже в начале 1926 года владыка вернулся в Никольск. В Крещенский сочельник при встрече с паствой в Казанском храме он сказал: "Стены тюрьмы были мне храмом Божиим… Я и там возносил свои горячие молитвы о вас ко Господу" [2].

С 1926 года в связи с арестом и высылкой Великоустюжского еп. Иринарха (Синеокова-Андреевского) еп. Иерофей вновь временно управлял Великоустюжской епархией, пребывая главным образом в Никольске. Он продолжал защищать Православие, собирать народ вокруг Церкви. Весной 1927 года владыку часто вызывали на допросы, распространились слухи о его высылке. В пятницу Светлой седмицы, 29 апреля, еп. Иерофей после службы объявил пастве, что вынужден ее оставить, т. к. его вызывают в Великий Устюг в губотдел ОГПУ. Последовала бурная реакция прихожан, которые кричали, что не отпустят владыку и сумеют его защитить. Затем верующие (почти 300 чел.) направились к зданию канцелярии уполномоченного ОГПУ по Никольскому району с требованием прекратить притеснения архиерея. Чтобы пресечь начинающиеся волнения, уполномоченный ОГПУ пришел вместе с народом в собор и заверил собравшихся, что "никто Иерофея не задевает и никуда его не вышлют".

Уполномоченный ОГПУ Соснин, в прошлом послушник Коряжемского Николаевского монастыря Вологодской епархии, зная о намерении властей арестовать еп. Иерофея, посоветовал ему выехать на какое-то время в отдаленный район губернии и не являться по вызову в Великий Устюг. Той же ночью владыка покинул город и в течение полугода скрывался от властей в деревнях на территории Кумбисерского сельсовета Никольского района (в 15 км от Никольска). Уполномоченный ОГПУ, знавший о местопребывании архиерея, информировал губотдел ОГПУ, что епископ скрывается неизвестно где, и демонстративно занимался его "розыском". Крестьяне организовали массовый сбор подписей под обращениями к власти "об оставлении Иерофея в Никольске", с которыми несколько раз ездили в Москву. Между тем владыка продолжал управлять церковными делами: принимал особо доверенных лиц, проводил тайные богослужения, совершал рукоположения и монашеские постриги.

В оппозиции к митр. Сергию. Иосифлянство

В сентябре 1927 года еп. Иерофей разослал по епархии текст «Декларации» митр. Сергия (Страгородского). Его отношение к «Декларации» было крайне негативным. По некоторым данным, еп. Иерофей обратился к митр. Сергию с письмом, убеждая его отказаться от компромисса с властями, после чего был уволен на покой. Ему было позволено "служение только в одном храме и известном месте исключительно для себя" [3]. В октябре 1927 года верующие привезли из Москвы документы, разрешающие владыке служение в Казанской церкви Никольска. Некоторое время еп. Иерофей не мог четко определиться в отношении к деятельности митр. Сергия, однако позиция части духовенства и мирян Великоустюжской епархии, не согласных с политикой митр. Сергия, укрепила еп. Иерофея в решимости противостоять действиям митр. Сергия.

4 ноября 1927 года еп. Иерофей вернулся в Никольск. Он продолжал управлять Никольским викариатством, ездил по епархии и открыто заявлял в проповедях и беседах с верующими о том, что не приемлет деятельность митр. Сергия, направленную на компромисс с советской властью, оценивает его политику как своего рода новое обновленчество. Он установил связь с другими оппозиционными митр. Сергию архиереями, неоднократно направлял с поручениями людей к Ярославскому митр. Агафангелу (Преображенскому) и митр. бывш. Ленинградскому Иосифу (Петровых).

Деятельность еп. Иерофея привела к нестроениям в Великоустюжской епархии. В поддержку митр. Сергия высказались в конце ноября 1927 года члены Сретенского собора Никольска, что вызвало отделение новой общины кладбищенской Покровской церкви. Не согласное с позицией архиерея духовенство обращалось с жалобами на его действия к митр. Сергию (Страгородскому), а также к находившемуся в ссылке Великоустюжскому еп. Иринарху. В декабре 1927 года митр. Сергий и Временный Свящ. Синод издали указ о назначении на Великоустюжскую кафедру еп. Софрония (Арефьева). Прибыв в Великий Устюг, еп. Софроний убеждал духовенство подчиниться митр. Сергию, поминать его имя за богослужением.

В начале 1928 года еп. Иерофей совершил поездку в Ленинград, где встречался с одним из руководителей иосифлянства - еп. бывш. Гдовским Димитрием (Любимовым). 23 января еп. Иерофей заявил еп. Софронию, что никольская паства и духовенство, кроме соборного причта, отложились от митр. Сергия. Одновременно Иерофей сообщил митр. Иосифу (Петровых), что канонически присоединяет к его группе духовенство и мирян Великоустюжской епархии, утверждая, что делает это по благословению еп. Иринарха, законным заместителем которого он якобы является. 25 января была получена телеграмма с ответом митр. Иосифа: "Управляйтесь самостоятельно. Наше оправдание: верность митр. Петру. Иосиф" [4].

В тот же день владыка составил послание причту и мирянам Великоустюжской епархии об отделении от митр. Сергия, которое было разослано по приходам епархии. Разъясняя причины отхода от заместителя патриаршего местоблюстителя, еп. Иерофей обвинял митр. Сергия в том, что под предлогом спасения Церкви он избрал "кривой путь" соглашений и уступок и "оставил прямой, но скорбный путь креста, то есть терпения и твердости", связал Церковь с гражданской властью, внес "политический уклон в церковную жизнь", а также в том, что против своих оппонентов Заместитель Местоблюстителя "пользуется даже не церковной силой".

В свою очередь митр. Сергий считал еп. Иерофея одним из самых радикальных "вождей" иосифлянства [5], объявлявших возглавляемую заместителем местоблюстителя Церковь неблагодатной и еретической. Действительно, еп. Иерофей выступал с резкими обвинениями в адрес своих противников, называл сторонников митр. Сергия "коммунистами в рясах", еретиками, "«обновленцами"; проповедовал, что "если кто от них [сергиевцев] будет крещен, все равно будет, что выкупались в простой воде, кто если будет причащен, Телом и Кровью, тот примет не причастие, а просто хлеб и вино" [6].

Противостояние в Никольском викариатстве приобрело крайние формы, когда еп. Софроний (Арефьев) решил посетить Никольск и совершить на Прощеное воскресенье вечернее богослужение в Сретенском соборе. Узнав о прибытии архиерея, более 100 прихожан Казанского храма ворвались в Сретенский собор и препятствовали богослужению; всячески оскорбляли еп. Софрония, пытались стащить с кафедры и избить. Архиерея защитили прихожане собора и вызванная милиция.

10 февраля 1928 года митр. Сергий и Временный Свящ. Синод приняли постановление "О раздорнической деятельности митрополита Одесского Иосифа и епископа бывшего Никольского Иерофея". Еп. Иерофей был запрещен в священнослужении. Однако он не подчинился запрещению и продолжил управление Никольским викариатством и многими приходами Великоустюжской епархии, где его поминали как правящего архиерея. 29 марта заместитель патриаршего местоблюстителя и Временный Свящ. Патриарший Синод издали деяние, в котором извещали о появлении "новой смуты" в лице отделившихся от митр. Сергия архиереев. В их числе был назван Иерофей. 11 апреля вышло постановление митр. Сергия и Временного Свящ. Синода по "делу о нестроениях в Ленинградской, Ярославской, Воткинской и Воронежской епархиях". Было указано предать Иерофея каноническому суду православных архиереев с запрещением в священнослужении впредь до раскаяния или до решения дела судом архиереев [3].

ОГПУ регулярно вызывало еп. Иерофея на допросы, угрожая арестом в случае активной религиозной деятельности. В конце Великого поста 1928 года около 3 тыс. верующих больше недели постоянно охраняли еп. Иерофея в Казанском храме. 10 апреля 1928 года он был задержан, но прихожанам удалось его освободить. Среди верующих начались волнения, они заявляли властям, что не допустят удаления своего владыки из Никольска. После этого уполномоченный ОГПУ взял у него подписку о явке 18 апреля в Великий Устюг. Однако еп. Иерофей принял решение не ехать в Великий Устюг, где его ждал неминуемый арест, а отправиться по сельским приходам под защиту крестьян. В проповедях он обосновывал свои действия ссылкой на декрет об отделении Церкви от государства, продолжая утверждать, что власть не должна вмешиваться во внутрицерковные дела, а советское законодательство он соблюдает.

Гибель и почитание

15 апреля на пасхальном богослужении в Казанском храме Никольска владыка пригласил верующих прийти 4-6 мая помолиться в Георгиевский храм с. Дёмина (ныне Никольского района Вологодской обл.), где он намеревался служить на праздник вмч. Георгия Победоносца. Вскоре после Пасхи владыка выехал из Никольска, 27 апреля прибыл в дер. Путилово. Он ходил со славой по домам Путилова и окрестных деревень Каино, Княжево и др., вел беседы с крестьянами. В воскресенье 29 апреля он совершил последнее богослужение в часовне дер. Путилово с участием почти 150 чел. Настроение у преосвященного было тревожно-приподнятое, он предчувствовал приближение испытаний и сказал об этом в проповеди после литургии, еще раз изложив свое видение взаимоотношений Церкви и государства: "Меня власть терзает, во всем преследует, просят, чтобы я был лоялен, но лояльности, по-моему, достаточно и так.... Душевной лояльности они от меня не получат" [7]. В понедельник утром 30 апреля владыка приехал в дер. Вырыпаево, а 1 и 2 мая ходил со славой в дер. Вострово, в 5 верстах к югу от Путилова.

2 мая рано утром в Путилово прибыл начальник милиции Никольского района Баданин. Узнав о местонахождении архиерея, он проехал в Вострово, арестовал владыку и собирался везти его через Путилово в Никольск. К избе с арестованным подошли крестьяне, посыльные побежали в соседние селения оповестить о случившемся. Начальнику милиции с трудом удалось выехать из Вострова в сопровождении народа. В версте от Путилова процессию встретила толпа крестьян из др. деревень. При въезде в Путилово раздался колокольный звон на часовне, услышав его, жители деревни вышли из домов, собралось более 500 чел. Народ остановил лошадей, оттеснил милицию, забрал владыку и на руках перенес в один из домов, который тут же был окружен верующими, отказавшимися выдать архиерея. Начальник милиции и сопровождавшие его вынуждены были уехать. Однако люди не стали расходиться, охраняли владыку днем и ночью. Женщины молились, пели духовные песни. Как говорили прихожане, опасались, что "владыку от нас увезут, умертвят и больше нам его не видать". Крестьяне обсуждали планы по отправке архиерея в безопасное место.

Рано утром 4 мая в Путилово прибыл вооруженный отряд для ареста епископа, деревню оцепили солдаты. По сигналу колокола Путиловской часовни собравшиеся из разных сел 300 мужчин и женщин не допустили милицию на крыльцо дома, где ночевал владыка. Иерофей тем временем успел скрыться в соседнее Вострово. На дорогах уже были выставлены кордоны. Распространились слухи о прибытии второго отряда для ареста архиерея. Узнав об этом, крестьянки дер. Вострово 5 мая тайно увели еп. Иерофея в лес примерно в 1,5 км от деревни. Лесной шалаш стал его последним убежищем.

6 мая в Путилово прибыл милицейский отряд. Всех жителей собрали на сход, требовали выдать архиерея под угрозой сжечь село, по избам и дворам произвели обыски. Владыку не нашли, но сотрудники ОГПУ принудили арестованного келейника выдать его. Вечером того же дня для проведения операции из Путилова вышла группа из пяти вооруженных милиционеров. Начальник милиции соседнего с Никольским Кичменгско-Городецкого района Гладышев, переодетый крестьянином, вместе с келейником шел к владыке с письмом от верующих, желающих его спасти. За ними следовали милиционеры, чтобы арестовать епископа после получения сигнала об его обнаружении. Одна из прихожанок провела переодетого Гладышева в лес. Увидев епископа, начальник райотдела потребовал поднять руки вверх, угрожая револьвером. Однако от неожиданности владыка стоял неподвижно. Тогда Гладышев выстрелил, тяжело ранив еп. Иерофея в голову. Не сумев вызвать отряд, Гладышев вернулся в Путилово, оставив истекавшего кровью архиерея в лесу. На рассвете 7 мая милиционеры вернулись и повезли владыку через Вострово и Путилово в Никольск вместе с большой группой арестованных крестьян. Из Никольска владыку на пароходе доставили в Великий Устюг, где от полученной раны он через несколько дней, 16 мая 1928 года, скончался в тюремной больнице и был похоронен на старом городском кладбище.

Епископа Иерофея стали почитать как мученика за веру сторонники митр. Иосифа. В иосифлянских храмах по нему служили панихиды, дни его ареста и гибели чтились как дни памяти. Верующие сложили несколько духовных песен в честь владыки. В Казанском соборе в келье, где он жил, был установлен крест в человеческий рост как символ страданий архиерея; раз в год этот крест выносили для поклонения верующих. В ряде районов губернии появились сестричества "памяти убиенного епископа Иерофея", которые активно противодействовали антирелигиозной политике властей, защищали церкви от закрытия, помогали репрессированному духовенству. Поляна на опушке леса под дер. Вострово, где владыка был ранен, превратилась в место тайного паломничества и молитвы верующих, особенно в начале мая - в дни ареста владыки. Оберегая св. место от надругательства, верующие переместились к березе с тремя стволами, ставшей тайным христианским символом. На протяжении десятилетий сюда приходили молиться, чаще всего на Троицу, украшали березу полотенцами, ставили свечки, оставляли рядом домашнюю снедь, поминая владыку. Позднее на поляне был установлен поклонный крест.

В 1981 году епископ Иерофей (Афонин) был канонизирован РПЦЗ.

Литература

• Архив РГИА. Ф. 831. Оп. 1. Д. 209; Д. 218; ЦА ФСБ. Д. Р-26830; Архив УФСБ по Вологодской обл. Д. П-6278; П-10844.
• Луч света: Учение в защиту Правосл. веры, в обличение атеизма и в опровержение доктрин неверия / Сост.: архим. Пантелеимон (Нижник). Джорд., 1970. Ч. 2. С. 10-11;
• Мануил. Русские иерархи, 1893-1965. Т. 3. С. 199;
• Рус. правосл. иерархи: Исповедники и мученики: Фотоальбом. П., 1986. С. 36;
• Иоанн (Снычев). Церк. расколы. С. 191-192, 201;
• Акты свт. Тихона. С. 570, 577, 588, 589, 599, 600, 605-607, 609, 647, 863, 936, 955, 973;
• Регельсон Л. Л. Трагедия Рус. Церкви. М., 1996. С. 451, 532, 546, 547, 595;
• За Христа пострадавшие. Кн. 1. С. 489;
• Шкаровский М. В. Иосифлянство: течение в РПЦ. СПб., 1999. С. 33, 54, 139-141;
• Наумов А. Владыка Иерофей, еп. Никольский // Благовестник: Газ. Вологда, 2000. № 1/3(57/59);
• Данилушкин М. Б., Данилушкина М. Б. Жития и жизнеописания новопрославленных святых и подвижников благочестия. СПб., 2001. Т. 1. С. 150, 468-473;
• Лавринов В. В., прот. Екатеринбургская епархия: События. Люди. Храмы. Екатеринбург, 2001. С. 141;
• Мат-лы по истории рус. иерархии: Ст. и док-ты. М., 2002. С. 194;
• «Я иду только за Христом…»: Митр. Иосиф (Петровых), 1930 г. / Публ.: О. В. Косик // БСб. 2002. № 9. С. 407, 420-421;
• Красный террор в годы гражданской войны: По мат-лам Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков / Под ред. Ю. Г. Фельштинского, Г. И. Чернявского. М., 2004. С. 439-441;
• Губонин. История иерархии. С. 81, 163, 325, 462, 476, 479, 549, 668, 881;
• Мазырин А. В., свящ. Высшие иерархи о преемстве власти в РПЦ в 1920-1930-х гг. М., 2006. С. 27, 70, 99, 187, 289, 333;
• Ради мира церковного: Жизненный путь и архипастырское служение свт. Агафангела, митр. Ярославского и Ростовского, исповедника. М., 2006. Кн. 2. С. 313, 336, 352, 353, 356, 357, 360, 509;
• Зимина Н. П. Стояние в вере: Временная автокефалия Уфимской правосл. епархии в период заключения Свят. Патриарха Тихона (нояб. 1922 г.- авг. 1923 г.) // Вестн. ПСТГУ. Сер. 2: История. История РПЦ. 2007. Вып. 3(24). С. 79-117;
• она же. Жизнеописание еп. Иерофея (Афонина), викария Никольского (1895-1928 гг.) // Там же. 2009 [в печати].
• Наумов А. Н. Владыка Иерофей (Афонин), еп. Никольский. Петрозаводск, 2008.

Использованные материалы

• Н. П. Зимина, М. В. Шкаровский. "Иерофей (Афонин)" // Православная энциклопедия, т. 21, с. 385-390
• http://www.pravenc.ru/text/293760.html

[1]  Встречается искаж. вариант фамилии - Афоник. Вторая фамилия - Федотов.

[2]  Данилушкин, Данилушкина. 2001. С. 469

[3]  Акты свт. Тихона. С. 607

[4]  Архив УФСБ по Вологодской обл. Д. П-6278. Л. 2 об.

[5]  Акты свт. Тихона. С. 647

[6]  Акты свт. Тихона. Л. 219 об.

[7]  Архив УФСБ по Вологодской обл. Д. П-6278. Л. 182-182 об.