ФЕОФАН (АЛЕКСАНДРОВ)

Феофан (Александров) (ок. 1786 - 1852), архимандрит, церковный композитор.

В миру Фёдор Некрасов, затем - Александров.

Первая публикация о Феофане содержится в книге С.К. Смирнова «История Троицкой Лаврской Семинарии», изданной в 1867 году. В семинарских архивах обнаружился документ о поступлении сюда будущего архимандрита. Из него следует, что первоначально «дьячкова сына Федора» во время «разбора священнослужительских детей» оставили при отце — с перспективой самому стать сельским пономарем или дьячком. Однако его старший брат, священник московской Климентовской церкви, ходатайствовал перед митрополитом Платоном, а через него — перед епархиальной консисторией о разрешении поступить мальчику в Троицкую духовную семинарию, на что и получил согласие. Поскольку Федор, видимо, фамилии не имел, он взял фамилию Некрасов (вероятно, епархиального секретаря, подписавшего отношение о его зачислении в семинарию), которую носил первые два-три года. Федор Васильев Некрасов 12-ти лет (согласно документу за 1799 год) и 13-ти лет (за 1800 год), сын дьячка (Василия Гаврилова — указано только в документе за 1800 год) Николаевской церкви села Городище Каширского уезда Тульской епархии, ученик высшего грамматического класса, поступил в семинарию 15 декабря 1798 года.

Из приведенных данных следует, что Федор родился в 1786 или 1787 году.

А вот дальше начинаются непонятные метаморфозы. Документы за 1801 и 1802 годы в архиве отсутствуют, в относящихся же к 1803 и 1804 годам есть приписка, что в сентябре 1803 года Федор переведен сюда из Перервинской семинарии; ему уже 19 или 20 лет (то есть он — 1784 года рождения); фамилия его теперь — Александров, а не Некрасов (последняя в документе 1803 года перечеркнута и заменена новой); к тому же он уже студент философии. Возникает только одно предположение: Федор решил побыстрее закончить обучение и завысил свой возраст на три года.

В упоминавшихся выше статьях между прочим говорится, что Феофан, как и Василий Дроздов, будущий митрополит Московский Филарет, якобы перешел в 1800 году в открытую тогда Вифанскую семинарию. Подтверждения тому мы не нашли ни в архиве Троицкой семинарии, ни в послужных списках архимандрита Феофана, ни в биографии Филарета. В книге С.К. Смирнова указывается лишь, что Федор Александров окончил Троицкую семинарию в 1808 году, то есть за 10 лет (обычный срок обучения — 11—12 лет).

Последующие вехи жизни Феофана до 1850 года довольно четко зафиксированы как в указанных статьях, так и в послужных списках московского Донского монастыря [1], настоятелем которого архимандрит Феофан был с 1832 по 1850 год. Еще до окончания семинарии Федор Александров назначается преподавателем латинского языка в младшем (низшем) грамматическом классе и тогда же — еще и регентом лаврского митрополичьего хора; в 1809 году вместе с уже иеродиаконом Филаретом (Дроздовым) переводится в Петербург, где преподает латинский и греческий языки, священную историю, партесное пение в высшем классе уездного Александро-Невского духовного училища и одновременно риторику, греческий язык и гомилетику в Армейской духовной семинарии; с 16 марта 1812 до 16 марта 1814 года он — инспектор и наставник философии в Петербургской духовной семинарии и ректор Александро-Невского духовного училища.

12 августа 1812 года принял монашество с именем Феофан.

1 августа 1813 года возведен в сан архимандрита Новгородского Сковородского Михайлова монастыря.

В 1814 году назначен ректором Ярославской духовной семинарии и настоятелем Ростовского Борисо-Глебского монастыря.

В 1816 году назначен настоятелем Домницкого Рождество-Богородицкого монастыря Черниговской епархии.

В январе 1817 года назначен профессором Черниговской духовной семинарии.

Служение в Казани

30 июля 1817 года переводится наместником Спасо-Преображенского монастыря в Казани, а 3 сентября того же года назначается ректором и профессором Казанской духовной академии.

В 1818 году Казанскую духовную академию преобразовали в семинарию, преподавательский состав существенно обновился. Архимандрит Феофан остался ректором. Естественно, на его плечи легла основная тяжесть трудов по проведению необходимых реформ. Треть своего ректорского жалованья он отдавал на нужды воспитанников, за собственный счет переоборудовал под общежитие флигель в Спасском монастыре, а в 1829 году основал Комитет для призрения бедных учеников семинарии и подведомственных ей училищ.

В то же время архимандрит Феофан проявил себя талантливым педагогом. Его «Записки по умозрительному богословию» (как тогда было принято, на латинском языке) получили самую высокую оценку современников. По отзыву одного из них, в «Записках...» видны «опытность сочинителя, ясность, доказательность и чистота богословского духа».

14 декабря 1819 года архимандрит Феофан по совместительству занял должность профессора Казанского университета, где начал преподавать академический курс богословия (догматического и нравственного) по своим «Запискам...», переведенным им на русский язык, и церковную историю. В этой должности он пробыл до марта 1823 года, являясь кроме того членом Российского Библейского общества, Общества любителей русской словесности; на протяжении многих лет состоял членом Казанской Духовной Консистории, а также благочинным монастырей (с 7 января 1826 по декабрь 1838 года) и церквей Казани и ее округи (с 1827 года). В 1827 году ревизовал духовные правления Симбирска и Сызрани.

Исключительное внимание архимандрит Феофан уделял церковной музыке. Руководимый им хор Казанского Спасо-Преображенского монастыря в те годы не уступал архиерейскому.

Настоятель Московского Донского монастыря

14 ноября 1832 года был назначен настоятелем московского Донского ставропигиального монастыря , а вскоре, по представлению митрополита Филарета, с которым его связывала многолетняя дружба, — членом Московской Синодальной Конторы и благочинным всех ставропигиальных монастырей (очевидно, московской митрополии). Со временем он стал пользоваться в Москве большой известностью и как проповедник. Многие специально приезжали в Донской монастырь на проповеди его настоятеля. И, конечно, чтобы услышать монастырский хор.

Синодальная Контора неоднократно поручала архимандриту Феофану наиболее хлопотные и сложные ревизии. В частности, в 1834 году — ревизию ризниц московских кремлевских соборов, в 1838 — Оренбургской епархии, в 1843 — ризниц Новоиерусалимского, Ростовского и московского Заиконоспасского монастырей; в 1846-м — Большого Успенского и Гостунского соборов и рукописного отдела бывшей Патриаршей библиотеки в Москве.

Все эти годы настоятель Донского монастыря продолжал сочинять духовные песнопения, не жалея средств на содержание монастырского хора и на обустройство жизни заботливо им пестуемых певчих, что вызывало недовольство братии, в остальном любившей Феофана за мягкость и доброту: «При архимандрите Феофане, — говорил А. В. Смирнову один из иноков, - наша обитель пользовалась особенною любовью москвичей; но вследствие того, что Феофан расходовал значительныя средства на содержание певчих, от времени его настоятельства в монастыре не осталось никаких сбережений».

Служебная карьера архимандрита складывалась благоприятно, Феофан вполне мог рассчитывать на архиерейскую кафедру. Но в 1850 году его вдруг из Москвы переводят сначала в один провинциальный монастырь, потом в другой, где вскоре он и скончался.

Опала

Причиной этой, по сути, ссылки оказались две крупные неприятности по службе, о чем упомянуто в ряде дореволюционных изданий. Первая была вызвана столкновением Феофана с весьма влиятельным директором Придворной певческой капеллы генерал-майором Алексеем Федоровичем Львовым. Оба они, как сообщает А. Благовещенский в «Истории Казанской Духовной Семинарии...», якобы состояли в Комитете для устройства церковного пения, куда Феофана назначили после избрания Филарета митрополитом.

Однако биограф архимандрита протоиерей А. В. Смирнов пишет:

«В переданном (Благовещенским) рассказе есть только отдаленный намек на истинные факты. Бесспорно, что архим. Феофан не особенно сочувствовал церковно-композиторской деятельности Алексея Феодоровича Львова. Как известно, последний задумал ввести однообразие в существующие церковные напевы и с этою целью издал круг богослужебного пения, который он хотел сделать обязательным для всех церквей России. Чтобы достигнуть возможно быстрого распространения своих гармонизаций, он, с дозволения Государя Николая Павловича, вызвал из разных епархий в придворную капеллу 28 регентов, которые, изучив переложения Львова, должны были сделаться первыми их распространителями; вместе с ними обучались в капелле и полковые регента». Так как Феофан и сам занимался переложением обиходных мелодий, то он, естественно, видел в лице Львова конкурента, хотя и не мог похвалиться тем, что «вернее знал и понимал церковную музыку».

После издания своего «канона» Львов испросил у Государя командировку в Москву для переложения на ноты древних напевов, употреблявшихся в Симоновом, Донском монастырях и в Успенском соборе, каковое обстоятельство должно было особенно задеть настоятеля Донского монастыря. Возможно, последний и позволил себе неодобрительно отозваться о церковно-музыкальных трудах А.Ф. Львова, однако формального столкновения между ними не случилось. Благовещенский ошибается, указывая, что оба состояли членами Комитета для устройства церковного пения. В Москве действительно существовал учрежденный митрополитом Филаретом Комитет, но не для «устройства церковного пения», а для «испытания новоперелагаемого церковного пения», куда архимандрита Феофана почему-то не включили.

Что касается директора Придворной певческой капеллы, он действительно был настроен по отношению к Феофану весьма неблагосклонно. В записках А.Ф. Львова, напечатанных после его смерти в «Русском архиве» за 1884 год, читаем:

«Московский Филарет труд мой не одобряет, а почему, не знает сам, будучи наущен настоятелем Донского монастыря, который сам марает нотную бумагу, воображая, что он единственный в мире сочинитель церковного пения».

И в другом месте:

«Эти упрямые невежи (духовенство Москвы) не могли помириться с мыслию, что порядок церковного пения совершается не ими, а лицом, духовенству не принадлежащим. Особенно архим. Донского монастыря Феофан... невежа во всей силе слова и к несчастью сам воображавший, что может писать ноты и что они составят честь и славу России, — это его собственное выражение, — делал и делает мне разные неприятности, предвидя, что ноты, им писанные, при рассмотрении их директором придворной певческой капеллы будут найдены негодными. Феофан подстрекал подобных себе монахов и попов, а те митрополита Филарета, который чужд всякого познания в музыкальном искусстве, не знал, кому верить».

С таким настроем А.Ф. Львов вполне мог действовать против архимандрита Феофана.

Теперь — о второй служебной неприятности настоятеля Донского монастыря.

«Дело это, — продолжает А.В. Смирнов, — освещается отчасти в «Мелочах из воспоминаний» Н. П. Смирнова. Вот сущность его рассказа, восполняемого и исправляемого нами на основании официальных документов, содержащихся в «Собрании мнений и отзывов Филарета». В 1850 году в Москве большую сенсацию произвело преступление, совершенное Николаем Семеновичем Зыковым. Он был сыном разбогатевшего от удачной женитьбы чиновника и учился в Корпусе путей сообщения, откуда его будто бы выгнали за неспособность. Некоторое время он служил чиновником у гражданского губернатора. Смирнов характеризует его как хитрого, пронырливого, склонного ко лжи, обману и всякому плутовству проходимца; несмотря на непривлекательную наружность, он втерся в доверие высокопоставленных дам, увлекавшихся благотворительною деятельностью, которая стала тогда входить в моду. Он состоял в различных благотворительных учреждениях то членом, то секретарем. После смерти отца по каким-то побуждениям поступил послушником в Донской монастырь, но жил здесь совсем по-светски: по словам Н. Смирнова, у него был лакей; помещение его состояло из трех комнат, хорошо меблированных, но для отвода глаз в одной комнате находилась кровать из голых досок с поленьями в изголовье вместо подушек. Он свободно принимал у себя гостей и преимущественно великосветских барынь; даже митрополит Филарет будто бы посещал его и однажды привез ему Библию в серебряном окладе и в таком же окладе икону. Зыков хвалился, что он с архимандритом Феофаном живет по-приятельски и всегда обедает с ним вместе... В числе постоянных его посетительниц была княгиня Вера Дмитриевна Голицына... Зыков не стеснялся во всякое время выходить из монастыря и нередко проводил время в доме Голицыной».

3 марта 1850 года Зыков, возвращаясь в монастырь и будучи, вероятно, навеселе, повстречал некоего купчика Матвеева и выбил из рук его бутыль с маслом. Завязалась драка. Вмешалась полиция. Дело дошло до митрополита, который санкционировал полицейское следствие, назначенное генерал-губернатором Москвы А.А. Закревским, поскольку послушник являлся мирским лицом. От монастыря для участия в разбирательстве направили депутата. Выяснилось, что двумя годами ранее архимандрит Феофан подписал добрый отзыв о послушнике Зыкове, но уже год спустя рекомендовал перевести Зыкова в один из загородных монастырей с целью выявить его истинные устремления. Однако этого сделано не было. 20 марта Зыков подал прошение об увольнении, а через месяц митрополит Филарет обвинил архимандрита Феофана в непринятии своевременно по отношению к Зыкову должных мер, назначении на следствие неподходящего депутата и так далее. К своему обвинению митрополит приложил справку, согласно которой по Донскому монастырю уже рассматриваются дела о неблаговидном поведении двух иеродиаконов. «По моему мнению, настоящие обстоятельства дают довольную причину тому, чтобы архимандрита Феофана уволить от должности благочинного монастырей», — сообщал он Синоду.

«Митрополит Филарет хорошо сознавал, что вина архимандрита Феофана вовсе не настолько велика, чтобы налагать на него чрезмерное наказание, — пишет А. В. Смирнов, — но молва о скандале дошла до высших сфер; м. б. в скором времени совершилось и убийство (Зыковым) Голицыной, что вызвало самые неблагоприятные толки о Донском монастыре. По всей вероятности, на возмутительное преступление Зыкова обратил внимание и сам Государь».

И вот в декабре 1850 года в ответ на запрос Обер-прокурора от имени императора Филарет представляет в Синод свое мнение «О средствах к нравственному улучшению московских ставропигиальных монастырей»; в апреле 1851 года направляет Обер-прокурору письмо с мнением по тому же вопросу; в январе 1852 года по поручению Синода составляет «Правила благоустройства монашеских братств в Москве»...

6 июля 1850 года архимандрита Феофана перевели из Москвы сначала в Нежинский Назарет-Богородичный мужской монастырь Черниговской епархии, а через несколько месяцев — настоятелем в Троицкий Макариев Калязин монастырь Тверской епархии. Такое понижение явилось, конечно, весьма болезненным ударом, от которого архимандрит Феофан, по выражению А. Благовещенского, «зачах».

Скончался 23 октября 1852 года. Похоронили его «в паперти соборной церкви» — Троицкого храма. В 1940 году Калязинский монастырь, как известно, взорвали и затопили при строительстве Угличского водохранилища...

Награды

За свои труды архимандрит Феофан неоднократно удостаивался благодарностей от Синода, высоких правительственных наград.

орден св. Анны II степени с императорской короной (1837),
орден св. Владимира III степени (1840)

Труды

Создал много прекрасных сочинений, одно из которых - Рождественские ирмосы - стало, можно сказать, народным. Их поют не только в самый праздник Рождества, но и в течение всего Рождественского поста и на святках.

«Собрание поучительных слов на Господские и Богородичные праздники» (М., 1841)
«Собрание поучительных слов на воскресные дни» в 2-х томах (М., 1849).

Литература

За последние 90 лет ему были посвящены всего две довольно скупые статьи в Журнале Московской Патриархии, причем вторая (№ 8 за 1985 год), подписанная «Г.А.», во многом повторяет предшествующую - профессора Льва Парийского (№ 10 за 1952 год). В свою очередь оба автора, по признанию «Г.А.», базировались на ставшей уже библиографической редкостью монографии протоиерея А.П. Смирнова «Архимандрит Феофан, церковный композитор» (Казань, 1909) и на «Истории Казанской Духовной Семинарии за XVIII и XIX столетия» А. Благовещенского (Казань, 1881). Обе статьи, к сожалению, содержат ряд искажений и страдают существенной неполнотой. Например, по поводу происхождения архимандрита Феофана здесь сообщается только, что он — сын дьячка из села Городище Каширского уезда и родился либо в 1785, либо в 1786 году.

Использованные материалы

Голубцов, Сергий, протодиакон, "Церковный композитор архимандрит Феофан," Московский журнал, 2002, № 12:

http://www.penie.mrezha.ru/ocerkpenii/feofan.htm

[1] ЦИАМ. Ф. 421