Даниил Рязанец (ок. 1492 - 1547), митрополит Московский и всея Руси (1522 - 1539)
Родился ок. 1492? года, происходил из Рязани [1]. Род митр. Даниила записан в Волоколамском синодике [2]. В него включены имена Рязанских епископов Симеона (1481-1496) и Леонида (Протасьева) (1573-1586), которые, возможно, были его родственниками. Голубинский высказал правдоподобное предположение, что, поскольку митр. Даниил "не имел родовой фамилии... он был не из бояр, а из простых" [3]. По мнению А. А. Зимина, митр. Даниил происходил, вероятно, "из среды посадских людей Рязани" [4].
Ранее 1513/14 года Даниил стал монахом Иосифова Волоколамского монастыря.
Игумен Иосифова Волоколамского монастыря
Согласно Житию прп. Иосифа, написанному Крутицким еп. Саввой (Чёрным) в 1546 году, незадолго до смерти прп. Иосифа братия Волоколамского монастыря избрала игуменом Даниила как "старца, любяй нищету, и пребываа в трудех, и в посте, и в молитвах, и не любя празнословиа" [5], при этом предполагавшего перейти в другой монастырь на игуменство. Согласно данному Житию, прп. Иосиф, призвав избранного братией Даниила, благословил его, "и по совету и велению державнаго царя великаго князя Василиа Ивановичя всея Русии съверши его пресвященный Варлам, митрополит всея Русии. Преподобный же чясто его к себе призываа, и уча, и наказуя, како о братии попечение имети, и всем братиям отказа, веля им приходити на духовне к игумену Даниилу" [6]. О назначении Даниила прп. Иосифом своим преемником говорится и в другом, анонимном, Житии прп. Иосифа [7]. Запись Нила (Полева) 1513/14 г. в списке Евангелия, данном им вкладом в библиотеку Иосифова Волоколамского монастыря [8], также свидетельствует, что митр. Даниил фактически возглавил обитель еще при жизни прп. Иосифа (в записи Нил обращается к "игумену Даниилу, отцу нашему духовному, и всем соборным старцем").
Однако в послании вел. кн. Василию III Иоанновичу, написанном прп. Иосифом перед кончиной (9 сентября 1515), где преподобный назвал десять старейших иноков обители в качестве своих возможных преемников, имя Даниила отсутствует [9]. В предсмертной редакции "Устава", носящей характер завещания, прп. Иосиф также пишет, что не оставляет братии настоятеля [10]. Это, возможно, указывает на осложнение отношений между Даниилом и основателем Волоколамского монастыря в конце жизни последнего. Кроме того, имя Даниила не встречается в актах Волоколамского монастыря до того, как он стал игуменом.
После смерти прп. Иосифа Даниил был избран игуменом монастыря, видимо, по желанию Василия III, являвшегося ктитором обители. Избрание могло быть следствием, с одной стороны, конфликта между прп. Иосифом и вел. князем, поддерживавшим в 1510-х годах нестяжателей, с др. стороны, доверительных отношений, сложившихся между Василием III и Даниилом.
Об особом расположении к о. Даниилу великого князя свидетельствуют щедрые пожалования последнего монастырю, нетипичные для правительственной практики тех лет. В 1515 году Василий III дал грамоты на ряд монастырских владений с очень широкими податными (освобождение от основных налогов) и судебными (право суда "опричь душегубства") привилегиями. В декабре 1517 года Даниил получил грамоту с аналогичными привилегиями на сделанные при нем приобретения монастыря [11]. Особыми грамотами игум. Даниилу было дано право покупать беспошлинно в Русе 150 возов соли и беспошлинно продавать ту ее часть, которая не пойдет на монастырский обиход. Игумен получил разрешение беспошлинно хранить эту соль на пути в Новгородскую землю в с. Дегунине [12]. Другой грамотой Даниил получил право на беспошлинный провоз 200 возов товара, на беспошлинную продажу в Москве 200 возов хлеба и беспошлинную покупку на вырученные деньги нужных монастырю товаров [13].
При игум. Данииле Иосифо-Волоцкий монастырь совершил 12 сделок [14]: получил шесть вкладов [15] и потратил их большую часть на приобретение земель в Рузском и Волоцком уездах, совершил еще 4 земельные купли и 2 мены [16]. Волоколамская обитель получила жалованные грамоты [17]. Вклады и земельные сделки показывают, что в годы игуменства Даниила связи с монастырем поддерживал тот круг лиц (гл. обр., вотчинников зап. уездов), который был прочно связан с монастырем уже в игуменство прп. Иосифа. Эти данные характеризуют игум. Даниила как умелого организатора большого монастырского хозяйства.
Управляя Волоколамским монастырем, игум. Даниил стремился следовать правилам, установленным прп. Иосифом, в первую очередь в соблюдении общежительного устава. Чрезмерная строгость нового настоятеля, запретившего иметь личное имущество в кельях, в т. ч. книги и иконы, стала причиной конфликта с братией. Иноки обратились к соборному старцу Ионе Голове (Пушечникову) (он был назван прп. Иосифом в качестве одного из возможных преемников) с жалобой на игум. Даниила, в которой писали, что чтут Иону, как "отца своего Иосифа", и просили ходатайствовать перед игуменом о разрешении иметь в кельях книги и иконы.
Об отношениях с братией можно судить по тому, кто в годы игуменства Даниил занимал посты келаря и казначея, кто из старцев привлекался к заключению земельных сделок. Если в первые годы игуменства Даниила это были сподвижники прп. Иосифа во главе с Ионой Головой и Кассианом Босым, то позднее выдвинулись другие лица, например, Герасим (Ленков), пользовавшийся позднее особым доверием великого князя и о. Даниила.
При игум. Данииле в монастыре формировалось значительное книжное собрание.
Митрополит Московский и всея Руси
 |
| Уход с Московской кафедры митр. Варлаама и постановление митр. Даниила. Миниатюра из Лицевого летописного свода. 1570-е гг. (РНБ. F. IV. 232. Л. 850 об.) |
27 февраля 1522 года на митрополичью кафедру, очевидно по желанию государя, был поставлен Даниил.
В качестве Предстоятеля Русской Церкви митр. Даниил возглавил значительное число епископских хиротоний: Ионы, архим. Юрьева новгородского монастыря, - во епископа Рязанского; Акакия, архим. Возмицкого монастыря, постриженика Волоколамского монастыря, - во епископа Тверского (30 марта 1522); племянника прп. Иосифа Вассиана (Топоркова), ставшего епископом Коломенским и деятельным сторонником Даниила (2 апреля 1525); Алексия, игум. Кирилло-Белозерского монастыря, занявшего Вологодско-Пермскую кафедру (9 апреля 1525). Наиболее известным иерархом, которого поставил митр. Даниил, был Новгородский архиеп. Макарий, бывший до этого архимандритом можайского Лужецкого монастыря, хиротония была совершена 4 марта 1526 года (к тому времени Новгородская кафедра оставалась вакантной 17 лет после сведения с нее Серапиона). Также 4 марта 1526 года Ростовским архиепископом стал архим. Спасского монастыря в Суздале Кирилл III. 20 февр. 1536 года митр. Даниил поставил в Смоленск еп. Савву (Слепушкина), постриженика Иосифо-Волоцкого монастыря.
Исследователи отмечали, что большинство поставленных митр. Даниилом архиереев принадлежали к его идейным сторонникам (иосифлянам). Среди ближайших сподвижников митр. Даниила следует назвать также Крутицкого еп. Досифея (Забелу), чудовского архим. Иону (Собину), симоновского архим. Герасима (Замыцкого).
При митр. Данииле совершились канонизации прп. Макария Калязинского - 9 октября 1523 году (мощи святого были открыты 26 мая 1521) и прп. Пафнутия Боровского - в 1531 году.
Отношения между государством и Церковью
Митр. Даниилу приходилось активно заниматься государственными делами. Процесс формирования централизованного государства сопровождался осложнением отношений между удельными князьями и великокняжеским домом, в разрешении данных конфликтов существенную роль играл митрополит.
В 1520 году был арестован последний рязанский кн. Иван Иванович, который во время крымско-татарского набега 1521 года бежал в Великое княжество Литовское. В 1626 году в архиве Посольского приказа хранилась "свяска, а в ней рознь всякая… про князя Ивана Ивановича Резанского, как он отъехал в Литву, и грамота ево к Московскому митрополиту Данилу о печалованье, что был за него он государю печальник" [18]. О реакции митр. Даниила на послание рязанского князя (по-видимому, его земляка) ничего не известно.
В 1522 году митр. Даниил послал "опасную грамоту" новгород-северскому кн. Василию Ивановичу Шемячичу, где ручался за его безопасность в случае требуемого Василием III приезда в Москву [19]. Однако 11 мая 1523 года прибывший в Москву Шемячич был арестован с женой и дочерью. Ходатайствовавший за удельного князя игумен Троице-Сергиева монастыря Порфирий был вынужден в сентябре 1524 года оставить монастырь.
Осенью 1525 года митрополит благословил Василия III развестись с бесплодной великой княгиней Соломонией, которая попала в опалу, была обвинена в колдовстве [20] и в ноябре 1525 года приняла постриг в московском Богородице-Рождественском монастыре. В январе 1526 года митр. Даниил обвенчал Василия III с Еленой Васильевной Глинской, в 1530 году родившей долгожданного сына и наследника - Иоанна.
Официальная точка зрения на развод и второй брак Василия III нашла отражение в повести, составленной из двух частей: "О пострижении великиа княгини Соломониды" и "Совокупление втораго брака" [21], а также в великокняжеском летописании. Согласно официальным памятникам, развод и постриг состоялся по инициативе вел. княгини "тягости ради и бездетства" [22]. Митр. Даниил "молениа слез еа не презри, много моля о сем государя с всем священным сънмом, да повелит воли еа быти" [23]. Постриг, согласно повести, совершил игумен московского греческого Никольского монастыря в Китай-городе (Николы Старого) Давид, духовный отец вел. княгини [24]. Однако имперский посол С. Герберштейн, бывший в 1526 году в Москве, пишет о непосредственном участии в постриге вел. княгини митрополита [25]. В этой связи В. И. Жмакин отмечает: "Допустив незаконный развод, митрополит в то же время написал целых три слова о нерасторжимости брака. Этим самым он хотел показать пасомым, что допущенный им развод для великого князя есть исключение, сделанное в видах государственной пользы" [26]. По мнению А. И. Плигузова и Г. В. Семенченко, "митрополит не был заинтересован в расторжении брака Василия III с бездетной Соломонией и рождении наследника от новой жены, так как рассчитывал на передачу власти брату Василия Юрию Ивановичу, с которым Даниила связывала долгая дружба, и боялся номинального верховенства малолетнего сына Василия III, ибо он неизбежно стал бы прикрытием для противоборствующих боярских группировок" [27].
Против второго брака великого князя были настроены многие представители Церкви, в т. ч. Вассиан (Патрикеев) и прп. Максим Грек. Об этом говорится в составленной позднее "Выписи о сочетании второго брака", где указывается на принудительный характер пострига Соломонии по инициативе вел. князя [28]. Об участии митр. Даниила в "Выписи..." говорится не много.
 |
| Освящение митр. Даниилом церкви Господня в Коломенском. Миниатюра из Лицевого летописного свода. 1570-е годы (РНБ. F. IV.232. Л. 939 об.) |
В 1533 году митр. Даниил венчал кн. Андрея Старицкого с Евфросинией Хованской в московском Успенском соборе. В том же году, во время эпидемии в Пскове, Василий III и митр. Даниил послали в Псков св. воду "на освящение православным христианом. И оттоле нача Божие милосердие быти во Пскове, помале и поветрие преста" [30]. По мнению Б. М. Клосса, к времени управления Русской Церковью митр. Даниил относятся точные данные об установлении праздника Сретения Владимирской иконы Божией Матери 23 июня [31].
21 ноября 1533 года митр. Даниил с епископами Вассианом (Топорковым) и Досифеем (Забелой) посетил в подмосковном с. Воробьёве смертельно больного вел. кн. Василия III, возвратившегося из Иосифо-Волоцкого монастыря. Перед кончиной правителя 3 декабря митр. Даниил постриг его в монашество и в схиму с именем Варлаам. Это случилось в результате энергичного вмешательства митрополита вопреки возражениям советников вел. князя. Митр. Даниил скрепил своей печатью духовную грамоту Василия III [32]. Почившего государя митр. Даниил, епископы Вассиан и Досифей отпевали 4 декабря в московском Архангельском соборе. Затем митр. Даниил привел к крестному целованию бояр на верность малолетнему наследнику Иоанну IV, опекуном которого он являлся.
По мнению ряда историков Церкви (митр. Макария (Булгакова), Жмакина, Голубинского), по предсмертному распоряжению Василия III митр. Даниил должен был фактически руководить боярским правительством. Однако управление Российским государством перешло в руки вел. кнг. Елены и ее окружения при традиционной роли митрополита, по-прежнему лояльного к власти. Уже 11 декабря 1533 года был арестован и заточен близкий митрополиту дмитровский кн. Юрий (Георгий) Иванович, о заступничестве за него митрополита ничего не известно. В ноябре следующего года митр. Даниил благословил начало военных действий с Великим княжеством Литовским.
11 февраля 1535 года, в канун памяти Московского митр. Алексия, митр. Даниил возглавил торжественное переложение его мощей в новую серебряную раку в присутствии вел. князя и бояр. 16 мая 1535 года перед началом строительства в Москве каменного Китай-города, возведенного частично на средства митрополичьей казны, митр. Даниил с собором архиереев обошел с крестным ходом линию строительства стен и башен. Во время поднятого кн. Андреем Старицким мятежа митр. Даниил в мае 1537 года угрожал удельному князю в случае неявки в Москву отлучением от Церкви, гарантируя ему безопасность [33]. Однако на следующий день после прибытия в Москву удельный князь был арестован.
Несмотря на заявления противников митр. Даниил о том, что он "не печалуется" ни о ком из опальных (слова И. Н. Берсеня Беклемишева), факты свидетельствуют об обратном. В 1530 году по челобитью митрополита смертная казнь Ф. Бельскому была заменена заключением. В крестоцеловальной записи М. А. Плещеева от 1 дек. 1532 г. [34] указано, что вел. князь Плещееву "вины отдал" по челобитью митр. Даниила. В официальной летописи читаем, что после смерти Василия арестованные князья Шуйские были "освобождены по печалованию" митрополита и бояр [35]. В связи с централизацией гос. власти возможный ранее отъезд бояр от своего господина теперь стал восприниматься как измена. Митр. Даниил участвовал в составлении поручительств за бояр, попавших в опалу [36]. Среди сочинений митр. Даниил много утешительных посланий [37], одно послание адресовано "некоему человеку во скорбех и печалех от царьскыа опалы" [38].
Земельные владения митрополичьего дома
Как митрополит Даниил не получил от вел. князя значительных имущественных пожалований (в отличие от периода игуменства в Иосифовом Волоколамском монастыре). Резиденция митрополита в Голенищеве была освобождена от «городового дела» и ямской повинности, но не от налогов [39]. Владения митрополичьего дома в Переславском и Костромском уездах получили ряд незначительных льгот [40]. По просьбе митр. Даниила вел. князь дал жалованную грамоту Воскресенскому череповецкому монастырю [41].
Значительно большее число жалованных грамот митрополит получил от дмитровского кн. Юрия, но больших привилегий эти грамоты не давали. Речь шла о незначительных освобождениях, преимущественно от поборов в пользу наместников и волостелей. Жившие в Дмитровском уезде митрополичьи крестьяне были освобождены от уплаты податей [42]. Кн. Юрий Иванович дал жалованную грамоту Саввину монастырю "для Даниила, митрополита всеа Руси" [43] и др. грамоты для Звенигородского уезда [44]. Митр. Даниил распорядился сделать описание приходов Митрополичьей области с целью более точного обложения их налогом. В связи с этим дмитровский князь по просьбе старцев Мефодиева Пешношского Никольского монастыря ходатайствовал перед митрополитом о «ненарушении» прежних жалованных грамот монастырю [45].
В этом положении, не обладая крупными привилегиями, митр. Даниил показал себя умелым организатором хозяйства, ему удалось накопить средства, на которые был приобретен ряд владений для митрополичьей кафедры [46]. При митр. Данииле уточнялись границы митрополичьих земель [47], митрополичьи владения давались в оброк [48].
Покровительство монастырям
Митр. Даниил способствовал укреплению положения монастырей. В 1526 году митрополит дал жалованную грамоту прп. Даниилу Переславскому, освободив от уплаты митрополичьих податей приписной к его обители храм во имя свт. Николая Чудотворца. В 1531 году в Москве находился прп. Корнилий Комельский и испрашивал благословение митр. Даниила на построение храма в Сурской пуст. Митр. Даниил благословил прп. Стефана Озерского (+ 1542) на строение храма и создание обители [49]. В 1537 году в Димитриевом Прилуцком мужском монастыре по благословению митр. Даниила был построен собор, об этом сообщает надпись на камне в зап. паперти [50]. В 1533 и 1540 годах митрополит дал жалованную грамоту в обитель прп. Саввы Сторожевского о невзимании податей с храмов, находящихся в монастырских вотчинах [51]. Кроме того, митр. Даниил давал жалованные грамоты в Покровский монастырь на Богоне в Переславском уезде [52], в Антониев монастырь в Переславском уезде [53], подтверждал жалованные грамоты своих предшественников [54].
Не забывал митр. Даниил и о месте своего пострижения и игуменства. Иосифово-Волоцкому монастырю он пожертвовал 210 р. (на них были куплены «селцо Начапино, да Иванково, да Комяково, да Скурълово, да две пустоши: Ярилово, да Кузнечково»), «а за то быти корму в вторую суботу Великаго поста по всех православных христианех, доколе монастырь Пречистыя стоит, да другому быти корму на память митрополита Данила, на его преставление, доколе монастырь Пречистыя стоит». Позднее митрополит прислал 220 р., «а велел по старце Иосифе кормить сентября 9, а другой корм в Дмитреевскую субботу по всей братии, доколе монастырь Пречистыя стоит. Да иконы обложены: Спасов образ, да Пречистыя, да Предтечев, да тъцка и Евангелие сребрена, да сень у царскых дверей, а дал на то митрополит 100 рублев, а ворота Святые и зделали и подписали, а дал на то митрополит 60 рублев, а иконы обложены и ворота доспеты и подписаны при великом князе Василии Ивановиче всея Руси» [55].
Соборы 1525 и 1531 гг.
При митр. Данииле дважды на Соборах (в 1525 и 1531) были осуждены прп. Максим Грек, его сотрудники по книжной справе, др. связанные с ним люди. Сведения об этих Соборах дошли не в подлинных судных списках, а в текстах, составленных позднее на основе этих документов и прошедших специальную лит. обработку. Поэтому в них с большим трудом удается отграничить материалы, относящиеся к 1525 году, от материалов 1531 года.
На соборных заседаниях в апреле-мае 1525 года, проходивших в палатах вел. князя под председательством митр. Даниила, были осуждены прп. Максим Грек, отправленный в заточение в Иосифов Волоколамский монастырь, архим. Новоспасского монастыря Савва Грек, посланный в Возмицкий монастырьрь, и ученик прп. Максима Селиван, сосланный в Иосифов или в Соловецкий монастырь. Собор признал главной виной прп. Максима внесение искажений в русские богослужебные книги в ходе исправления их по греч. образцам. На Соборе были представлены соответствующие тексты и показания свидетелей (очевидно, писцов) о том, что правка делалась по указаниям Максима Грека. Участники Собора пришли к выводу, что ошибки были сделаны сознательно и отражают еретические взгляды переводчика. Прп. Максим не признал справедливость данного обвинения.
Второстепенный характер имели выдвинутые на Соборе против прп. Максима обвинения в том, что он считает незаконной практику поставления Московских митрополитов местными епископами и предлагает митрополиту ездить на поставление к патриарху в Константинополь (справедливость этих обвинений Максим признал). Как видно из материалов Собора 1531 года, Максиму Греку приписывались и гораздо более острые высказывания о том, что, поступая т. о. (самостоятельно избирая предстоятеля), русские епископы "во всем христьянстве смуту великую" учинили. Возможно, одной из причин осуждения святогорца в 1525 году была его позиция по отношению к разводу и второму браку вел. князя.
24 мая 1525 года митр. Даниил послал грамоту волоколамскому игум. Нифонту (Кормилицыну), в которой помимо изложения причин осуждения прп. Максима даны указания о режиме его содержания в Волоколамском монастыре. Прп. Максиму было запрещено причащаться, вместе с тем в послании митрополита определен круг сочинений отцов Церкви и житий святых, которые следовало дать осужденному "в прочитание", чтобы он мог осознать свои ошибки.
Более ясно обстоит дело с судебным процессом 1531 году, на к-ром был осужден главный вождь нестяжателей Вассиан (Патрикеев) и вместе с ним прп. Максим Грек. Одно из главных обвинений было связано с Кормчей книгой. Князь-инок обвинялся в том, что он нарушил традиционный порядок размещения текстов в Кормчей, исключил неудобные для него части и ввел сочинения, проповедующие его взгляды. Вассиан обвинялся и в том, что он взялся за составление Кормчей по собственной инициативе, никем не уполномоченный, будучи простым монахом.
На Соборе 1531 года вновь был поднят вопрос о переводах прп. Максима с греческого, в которых были допущены серьезные, по убеждению митр. Даниила и других участников Собора, смысловые искажения. Также обвиняемым по этому вопросу стал инок Вассиан (Патрикеев), который обвинялся в искажении Кормчей книги, внесении в нее "елинских мудрецов учения", проповеди учения нестяжателей.
В речи митр. Даниила на Соборе 1531 года прп. Максим рассматривался как отступник от христианства, использовавший для воздействия на вел. князя магические практики - "хитрости еллинские", хвалившийся "еллинскими и жидовскими мудровании и чернокнижными хитростьми волшебными". Свидетели говорили, что в Италии Максим Грек "оступил... в жидовской закон и учение" и, спасаясь от смертной казни, бежал на Св. Гору. Наконец, митр. Даниил выдвинул против греков Максима и Саввы обвинение в том, что они побуждали султана напасть на Россию.
Сложно составить представление о решениях Собора 1531 года, т. к. ни в судном деле прп. Максима Грека, ни в судном деле Вассиана (Патрикеева) не сохранились приговоры. Исследователи отмечают, что, хотя на Соборе 1531 года против прп. Максима были выдвинуты гораздо более тяжкие обвинения, чем на Соборе 1525 года, он не был отослан обратно в Иосифов Волоколамский монастырь (как Вассиан), но его перевели в Отроч монастырь под начало Тверского еп. Акакия, где, хотя и по-прежнему лишенный причастия, преподобный вскоре получил благоприятные условия для работы. Из заключения прп. Максим в 1531-1539 гг. написал митр. Даниилу послание, в котором вновь отверг предъявленные ему обвинения [56]. Сотрудники прп. Максима, книгописцы Исаак Собака и М. Медоварцев, после Собора были отправлены соответственно в Юрьев монастырь и в Коломну.
В среде нестяжателей и сочувствовавших им светских лиц деятельность митр. Даниила оценивалась негативно. Берсень Беклемишев до 1525 года говорил прп. Максиму Греку о Данииле: "Не ведаю, деи митрополит, не ведаю - простой чернец: учителна слова от него нет никоторого, а не печалуется ни о ком; а прежние святители сидели на своих местех в манатьах и печаловалися государю о всех людех" [57]. Негативную оценку митрополиту позднее дал кн. А. М. Курбский, писавший, что Даниил, которого он называл "прегордым" и "проклятым", "единосоветен был и во всем угоден и согласен" с Василием III [58]. Нелестную характеристику митр. Даниилу дал также не связанный с нестяжателями Герберштейн:
Низложение и последние годы жизни
После кончины Елены Глинской в 1538 году между боярскими группировками усилилась борьба за влияние на молодого государя. Положение предстоятеля Церкви стало шатким. В январе 1539 года митрополит обратился с посланием к пастве "О смирении, и соединении, и согласии, и о любви, и о соблюдении православныя веры и закона", в котором он изображает "вину лет сих и времен" и осуждает "несогласия и пререкания, разделения же и распрения" [60].
2 февраля 1539 года митр. Даниил был сведен с престола боярской группировкой во главе с кн. И. В. Шуйским, обвинившим митрополита в союзе с кн. И. Ф. Бельским, который был арестован несколькими месяцами ранее [61].
Боярскими происками позднее объяснял сведение митр. Даниила с кафедры и Иоанн Грозный, писавший в первом послании кн. Курбскому, что бояре "на Церковь вооружишася, и Данила митрополита, сведше с митрополии, и в заточение послаша" [62]. В "Царственной книге" (части Лицевого летописного свода 1560-70-х) говорится, что "того ради князь Иван Шуйской митрополита свел, что без его велениа давали боярство" [63]; подразумевается влияние митрополита и близких ему бояр на малолетнего государя, раздававшего чины в Боярской думе. В Постниковском летописце сер. XVI в., возможно, выражается официальная для февраля 1539 года точка зрения на сведение с кафедры митр. Даниила, который якобы "учал ко всем людем быти немилосерд и жесток, уморял у собя в тюрьмах и окованых своих людей до смерти, да и сребролюбие было великое" [64].
Митр. Даниил был сослан в Иосифо-Волоцкий монастырь. 6 февраля новым митрополитом был избран Иоасаф (Скрипицын). 26 марта 1539 года митр. Даниил составил отреченную грамоту, в которой объяснял оставление кафедры тем, что он немощен и "недостаточна себя разумех в такых святительскых начинаниих", и просил государя отпустить его "в молчалное житие" [65].
Скончался 22 мая 1547 года в Иосифово-Волоцком монастыре, когда настоятелем там был свт. Гурий (Руготин). В "Обиходе" Волоколамского монастыря помещено описание гробницы митр. Даниила: "А гроб митрополич в церкви, в приделе в малом, близко алтаря направе. А гробница с покровом, и свеща над ним поставлена при игумене Леониде Протасьеве, сроднице его" [66]. Могила не сохранилась. В Иосифовом Волоколамском монастыре хранилась духовная грамота митр. Даниила [67]. В ризнице московского Успенского собора в XIX в. находилась панагия митр. Даниила с изображением прор. Даниила [68].
Молитвенное поминовение митр. Даниила совершалось в Иосифовом Волоколамском монастыре 22 мая [69]. Соловецкий инок XVII века Сергий (Шелонин) называет митр. Даниила в пятом тропаре восьмой песни канона Всем русским святым в лике Московских первосвятителей [70].
В тексте иконописного подлинника кон. XVIII в. содержится следующее описание внешнего облика митр. Даниила (в отдельном перечне, без указания дня памяти): "Подобием брада Сергиева, в шапке и во амфоре, сак лазорь, испод бакан" [71].
Литературное наследие митр. Даниила
 |
| Сборник сочинений митр. Даниила. Первая пол. XVI в. (РГБ. МДА. Фунд. № 197. Л. 289; на нижнем поле - авторская правка) |
Наиболее полный перечень сочинений митр. Даниила (не считая грамот, связанных с церковно-административными и хозяйственными вопросами), включающий 36 памятников с подразделением на жанры (16 слов, поучение, окружное послание, 18 посланий разным лицам) и отдельно 26 посланий и поучений по сборнику РНБ. Q. I. № 1439, жанровая принадлежность которых не всегда надежно определяется, составлен В. Г. Дружининым [74]. Кроме того, известна по упоминаниям грамота митр. Даниила, отправленная после Собора 1525 года в Волоколамский монастырь [75], в документах Иосифова Волоколамского монастыря сообщается о хранившейся в обители духовной грамоте митр. Даниила ("собрано от Божественнаго Писания") [76]. Митр. Даниил состоял в переписке с вел. кн. Василием III, вероятно во время отъездов последнего из Москвы,- опись архива Посольского приказа 1626 г. упоминает "грамотки от великого князя Василья Ивановича всеа Русии к митрополиту Данилу" [77]; письма митрополита вел. князю неизвестны. Из анонимных сочинений, не имеющих прямых или косвенных указаний на авторство, Дружинин атрибутировал митр. Даниилу трактат в защиту монастырских вотчин - "О святых Божественных церквях и о возложенных Божиих стяжаниях церковных и о восхищающих таковая и насилствующих". Полное критическое издание сочинений митр Даниила отсутствует.
Основной корпус сочинений митр. Даниила представлен списками XVI в.: РГБ. МДА. Фунд. № 197 (сборник из 16 слов («Соборник»), прижизненный, с авторской правкой), РНБ. Соф. № 1281 («Сильвестровский» сборник с 13 посланиями), РНБ. Q. I. № 1439 (тексты митр. Даниила в данном кодексе открыты и опубл. Дружининым) и рядом др. рукописей. Большинство сочинений Даниила Рязанца написано, вероятно, во время его пребывания на митрополичьей кафедре. К более раннему периоду относятся его поучение к братии Иосифова Волоколамского монастыря и послание дмитровскому кн. Юрию Ивановичу. В создании «Соборника» из 16 слов митр. Макарий (Булгаков) усматривал следование Даниилом традиции "Просветителя" прп. Иосифа Волоцкого. Первые четыре слова посвящены раскрытию основ христианского вероучения, знание которых должно уберечь православных от ересей и лжеучителей. Темой следующих трех слов являются важнейшие догматы - о Воплощении и об искуплении. Слово восьмое образует переход к поучениям нравственного характера, составляющим главы 9-13, содержит также обличение еретиков, "достойных совершенной ненависти". Слова 14 и 15 посвящены вопросу нерасторжимости брака, заключительное слово - второму и третьему бракам. Все главы (слова) "Соборника" имеют трехчастное построение - вступление с кратким изложением содержания, примеры из Свящ. Писания, творений отцов Церкви и др. духовных сочинений, занимающие большую часть произведения (в присутствии и структуре этой части усматривается влияние Пандектов Никона Черногорца), и заключительное "наказание", содержащее нравственные уроки, наставления и обличения.
Послания митр. Даниила могут быть разделены на имеющие указание на адресата и анонимные (частично формуляризированные). Известны послания митрополита
- дмитровскому кн. Юрию (которому Даниил, в ту пору еще игумен, отвечал на вопрос о допустимости поста в понедельник, если на него приходится праздник Успения Пресвятой Богородицы);
- Суздальскому еп. Геннадию с поучением, "како свобожатися от пленения ума" (впрочем, принадлежность данного послания перу Даниила Рязанца в литературе оспаривается [78]);
- Крутицкому (Сарскому и Подонскому) еп. Досифею с поучением о любви к пастве и воздействии на нее примером кротости;
- игум. митрополичьего Никольского Волосова монастыря под Владимиром Пафнутию (посвящено упорядочению монастырской жизни);
- иноку Волоколамского монастыря Дионисию Звенигородскому Лупе, находившемуся в конфликте с игум. Нифонтом (Кормилицыным);
- братии серпуховского Владычного Введенского монастыря с обличением пьянства;
- некоему пресв. Константину о воздержании от пиров с мирскими людьми.
Незадолго до сведения с кафедры митр. Даниил написал окружное послание. Из анонимных посланий митрополита лишь в отношении одного ("к некоему человеку во скорбех и печалех от царьскыа опалы") высказано предположение, что его адресатом мог быть кн. И. Бельский, за которого "печаловался" митрополит, в остальных случаях приходится говорить лишь о сане либо общественном положении корреспондента.
Все сочинения митр. Даниила посвящены насущным вопросам жизни современного ему общества. В них он "обличает догматические заблуждения еретиков, внушает мысль о Божественном происхождении власти великого князя, призывает судей и правителей быть праведными, не брать мзды, доказывает преимущества общежительных монастырей" [79]. Значительное место в сочинениях митрополита отведено теме отношений духовной и светской властей. Предлагая "повиноваться" царям, оказывать им честь и благоговение, Даниил, однако, указывал: "Егда же что вне воли Господни повелевают нам, да не послушаем их". Слова, поучения и послания Даниила Рязанца рисуют их автора аскетом и моралистом, обличающим ярко изображаемые пороки современного ему общества - пьянство, блуд, праздность, мирские игры, роскошь, щегольство. В этих обличениях он обнаруживает несомненный талант сатирика и мастерское владение словом, используя живой и образный язык, близкий порой к разговорному. Приводимые им бытовые зарисовки служат неоценимым источником для характеристики нравов различных слоев московского общества первой половины XVI века.
Митр. Даниил демонстрирует обширную начитанность, сопровождая обычно каждую высказанную мысль большим числом цитат из Свящ. Писания, творений отцов Церкви и др. авторов (та же особенность прослеживается у него и при редактировании и компилировании в Сводной Кормчей и в «Диалектике» прп. Иоанна Дамаскина, см. ниже). Круг текстов, цитируемых автором, составляет весьма значительную библиотеку. Он хорошо знал переводную (Кормчая, творения Никона Черногорца, патерики) и славянскую книжность (напр., «Слово о законе и благодати» митр. Илариона, Слово похвальное равноапостольным Константину и Елене св. патриарха Евфимия Тырновского и др.), в т. ч. не только церковную в узком смысле слова (напр., переводные хроники, «Александрию», русские летописи). Достаточно часто в своих сочинениях он использовал и творения современников - "Просветитель" прп. Иосифа Волоцкого, переводы прп. Максима Грека.
Поучения митр. Даниила распространялись в русской рукописной традиции вплоть до XVIII века, а в старообрядческой среде и позднее. Сочинения Даниила использовал патриарх Иов (слово 3 в послании груз. митр. Николаю), ссылки на сборник слов митр. Даниила встречаются в "Поморских ответах". Историки литературы предполагают также влияние стиля поучений митрополита на язык посланий его младшего современника - царя Иоанна IV Грозного [80] и в особенности в XVII в. на сочинения одного из вождей старообрядчества - Аввакума. Значительное число посланий и поучений митр. Даниила (в частности, большинство из опубликованных Дружининым) сохранилось в формулярном виде, без имен адресатов, что существенно затрудняет их исследование (можно лишь предполагать, что они относятся скорее всего к периоду его пребывания на митрополии).
С именем Даниила Рязанца связана одна из редакций славянского перевода "Диалектики" прп. Иоанна Дамаскина, получившая широкое распространение в русской рукописной традиции XVI-XVII вв. и позднее бытовавшая в старообрядческой среде [81]. Над ее созданием опальный митрополит трудился, вероятно, уже на покое в Иосифово-Волоцком монастыре [82].
Не меньшее (если не большее) значение, чем сочинения митр. Даниила, для истории русской общественной мысли и литературы первом половины XVI в. имеют "обобщающие" литературно-книжные и "архивные" предприятия, инициатором или продолжателем которых был Даниил Рязанец. В этом смысле его роль вполне сопоставима со значением митр. Макария. Нельзя настаивать на причастности Даниила к созданию Хронографа Русского "редакции 1512 года", равно как, впрочем, и отрицать его участие в этом предприятии. Работа над Хронографом велась, по всей видимости, Досифеем (Топорковым) в 1516-1522 гг. в стенах Иосифова Волоколамского монастыря в период настоятельства там Даниила. Более надежно с деятельностью Даниила Рязанца и его окружения уже в митрополичий период (1-я пол. 1520-х годов) может быть связано составление новой редакции Хронографа, отразившейся в Никоновской летописи и позднее легшей в основу Западнорусской редакции памятника [83].
Весьма заметен вклад митр. Даниила в развитие русского летописания. Он, очевидно, причастен к редактированию Симеоновской летописи, созданию ее вида, отразившегося в Никоновской летописи и характеризующегося распространением рязанских известий и снабжением их киноварными заголовками, что косвенно подтверждает связь митр. Даниила с Рязанской землей [84].
По инициативе митр. Даниила и при его непосредственном участии в 1526-1530 гг. была составлена Никоновская летопись. При ее создании был привлечен очень широкий круг источников: ряд летописных сводов, особая редакция Хронографа Русского (близкая к Западнорусской), жития, повести, родословцы, документальные материалы, фрагменты переводов прп. Максима Грека. Несомненным новшеством в практике русского летописания, существенно снижающим значение Никоновской летописи как исторического источника, но одновременно делающим ее заметным памятником историографии своего времени, было включение в повествование значительного числа заведомо вымышленных известий, не подтверждаемых более ранней летописной традицией, и существенная переделка уже имевшихся в ней. Уникальные известия Никоновской летописи за ранний период (IX-XII вв.) о войнах киевских князей с волжскими болгарами, выезде к киевскому двору и крещении там половецких князей, сношениях с Римской курией и преследовании еретиков призваны утвердить древность и исконность реалий Великого княжества Московского первой трети XVI в. В повествовании Никоновской летописи присутствует также заметный полемический элемент по животрепещущим для времени ее составления вопросам (поставление митрополитов без обращения в Константинополь, монастырское землевладение, борьба с ересями), отражающий мнение составителя. Кроме того, по замечанию А. А. Шахматова, летопись "изобилует примерами благоговейного отношения к митрополитам и тенденциозной окраской событий в духе их прославления". Примером может служить переделка в этом своде "Сказания о Мамаевом побоище", где митр. Киприан изображен как один из главных участников событий, благословляющий русское войско идти на Куликово поле.
При митр. Данииле было завершено формирование формулярника Московской митрополии [85], в переписке которого он принимал личное участие [86]. На рубеже 1520-х и 1530-х годов. по его инициативе была составлена копийная книга грамот митрополичьей кафедры [87].
В последние десятилетия исследователи окончательно связали с именем митр. Даниила создание Сводной Кормчей [88]. Ранее считалось, что данная редакция Кормчей книги была составлена в окружении митр. Макария либо создавалась поэтапно, в т. ч. и при участии Даниила [89]. Памятник сохранился в беловом оригинале 1530-х годов [90] и ряде более поздних списков. Сводная Кормчая представляет собой в отличие от Кормчей Вассиана (Патрикеева) канонический и церковно-юридический сборник с традиционной последовательностью изложения. В ее основу положены сербская и русская редакции Кормчей (правила в Сводной Кормчей последовательно даются по обеим). Объем сборника значительно расширен за счет приведения полностью текста правил, на которые в источнике имеются лишь ссылки, а также включения большого числа дополнительных статей прецедентного свойства, не носящих канонического и церковно-юридического характера, толкований (выписки из творений отцов Церкви и др. духовных авторов, в т. ч. русских, включая прп. Иосифа Волоцкого и самого Даниила Рязанца, переводов прп. Максима Грека и др.), исторических сочинений, житий святых, патериковых повестей, внесенных в немалой степени через посредство Пандектов Никона Черногорца и Хронографа Русского [91]. Сводная Кормчая демонстрирует незаурядную эрудицию составителя, но из-за перегруженности прецедентным материалом и толкованиями при отсутствии организованной системы указателей она малофункциональна. Как и в Никоновской летописи, в Сводной Кормчей сильно полемическое начало, в частности стремление обосновать право монастырей владеть землей и крестьянами. Время составления данной редакции Кормчей исследователи определяют по-разному: Клосс считает, что она была завершена к началу суда над Вассианом (Патрикеевым) в 1531 г. [92]; Плигузов относит работу над ней к 1531-1539 гг. [93].
По инициативе митр. Даниила был осуществлен ряд переводов с иностранных языков. Под его наблюдением занимался переводами прп. Максим Грек. Известно несколько списков перевода Максимом Греком Бесед свт. Иоанна Златоуста на Евангелие от Матфея (1524 г.), выполненных писцами митрополичьего скриптория. В 1534 г. по поручению митрополита "литовский полоняник", "немчин, родом любчанин" (отождествляемый в литературе с лейб-врачом вел. кн. Василия III Булевым), перевел с иллюстрированного любекского издания 1492 г. Травник, получивший в Московской Руси в XVI-XVII вв. широкое распространение. Б. Н. Морозов отождествил с беловым оригиналом этого перевода лицевой список ЦНБ Харьковского ун-та, № 159/С (текст сопровождается перьевыми рисунками, копирующими гравюры издания).
В дополнение к литературной деятельности Даниил Рязанец практически на протяжении всей жизни занимался книгописанием. Весьма большое число рукописей, в работе над которыми в разное время (преимущественно в 1520-40-х годах) и в разной степени принимал участие Даниил, было определено Клоссом в исследованиях 1970-х годах. и монографии, посвященной Никоновской летописи [94]. Однако большинство этих атрибуций носит констатирующий характер без развернутой аргументации, из-за чего не может быть принято безоговорочно и нуждается в дополнительной проверке [95].
В описях библиотеки Иосифова Волоколамского монастыря 1545 и 1573 годов перечислен ряд книг, составленных или переписанных Даниилом. Во время пребывания на митрополичьей кафедре Даниил Рязанец активно привлекал к работе владычного скриптория волоколамских писцов [96].
Митр Даниил продолжал заниматься книгописанием после сведения с кафедры, находясь в Иосифо-Волоцком монастыре, этим временем датируется, вероятно, часть рукописей, упоминаемых в описях библиотеки Иосифо-Волоцкого монастыря XVI в. В составе вклада Даниила в монастырь в описи 1545 года упоминается 7 книг: "Святое Евангелие тетр в десть, да другое тетро ж в полдесть, Богослов в десть, Никонское послание в десть, да книгу Главник в десть же, в затылке, да две Псалтыри с следованием, в полдесть" [97].
Литература
- АЮБДР. 1857. Т. 1. Стб. 724-727;
- Кушелев-Безбородко. Памятники. 1862. Вып. 4. С. 194-204;
- 1526 г. июня 1. Грамота митр. Даниила всесвятскому игум. Даниилу // ЧОИДР. 1896. Кн. 2. Смесь. С. 11-12;
- Дружинин В. Г. Несколько неизвестных лит. памятников из сборника XVI в. // ЛЗАК. 1909. Вып. 21. С. 36-38, 45-106, 113-114 (№ 2, 6-31, 33) (отд. отт.: СПб., 1909);
- ПЛДР. Кон. XV - 1-я пол. XVI в. М., 1984. С. 520-533, 749-750 (То же // БЛДР. СПб., 2001. Т. 9. С. 346-371);
- Красноречие Древней Руси (XI-XVII вв.). М., 1987. С. 235-247, 269-279;
- Амвросий (Орнатский), еп. Уставы российских монастыреначальников. М., 2001. С. 158-167.
- АИ. Т. 1. № 293. С. 534-537;
- Прение Даниила, митр. Московского и всея Руси, со иноком Максимом Святогорцем // ЧОИДР. 1847. № 7. Отд. 2. С. 15;
- ВМЧ. 1868. Сент. Дни 1-13; ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1; Т. 8; Т. 13; Т. 21. Ч. 2; Т. 29; Т. 34; Т. 43 (по указ.);
- Архив П. М. Строева. Пг., 1915. Т. 1. Стб. 146, 170. (РИБ. Т. 32);
- Послания Иосифа Волоцкого / Изд. подгот.: А. А. Зимин и Я. С. Лурье. М.; Л., 1959;
- Опись архива Посольского приказа 1626 г. М., 1977. Ч. 1;
- Судные списки Максима Грека и Исаака Собаки / Изд. подгот.: Н. Н. Покровский. М., 1971;
- Тихомиров М. Н. Рус. летописание. М., 1979;
- Сатира XI-XVII вв. М., 1987. С. 268-272;
- Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988;
- Древнерус. патерики: Киево-Печерский патерик. Волоколамский патерик / Изд. подгот.: Л. А. Ольшевская. М., 1999.
- Беляев И. Д. Даниил, митр. Московский // ИОРЯС. 1856. Т. 5. Вып. 4. Стб. 193-209;
- Горский, Невоструев. Описание. Отд. 2. Т. 3. С. 147-164;
- Николаевский. Русская проповедь в XV и XVI вв. // ЖМНП. 1868. Ч. 137. № 2. С. 298-389; Ч. 138. № 4. С. 92-177;
- Макарий (Булгаков), митр. Сочинения Моск. митр. Даниила // ХЧ. 1872. № 10. С. 181-275;
- он же. История РЦ. Кн. 4. Ч. 1. С. 94-114, 365-409;
- Филарет (Гумилевский). Обзор. Кн. 1. С. 139-140;
- Строев. Словарь. С. 77-85;
- Жмакин В. И. Взгляд митр. Даниила на отношение к еретикам // ЖМНП. 1879. № 5. С. 1-51;
- он же. Митр. Даниил и его сочинения. М., 1881;
- Голубинский Е. Е. Разбор сочинения В. Жмакина «Митр. Даниил и его сочинения» // Отчет о присуждении наград гр. Уварова. СПб., 1883. С. 27-48;
- он же. История РЦ. Т. 2. Пол. 2. С. 700-738;
- Иконников В. С. Опыт исслед. о культурном значении Византии в рус. истории. К., 1869;
- он же. Максим Грек и его время: Ист. исслед. К., 19152;
- Катаев Н. В. Очерк истории рус. церк. проповеди. Од., 1874. С. 90-101;
- Порфирьев И. Я. История рус. словесности. Каз., 18762. Ч. 1. С. 511-516;
- История рус. лит-ры. М.; Л., 1945. Т. 2. Ч. 1. С. 314-317;
- Лурье Я. С. Идеологическая борьба в рус. публицистике кон. XV - нач. XVI в. М.; Л., 1960;
- Казакова Н. А. Очерки по истории рус. обществ. мысли: 1-я треть XVI в. Л., 1970 (по указ.);
- Каштанов С. М. Социально-полит. история России кон. XV - 1-й пол. XVI в. М., 1967. С. 253-277;
- Насонов А. Н. История рус. летописания XI - нач. XVIII в.: Очерки и исслед. М., 1969 (по указ.);
- Зимин А. А. Россия на пороге нового времени: Очерки полит. истории России 1-й трети XVI в. М., 1972;
- он же. Крупная феодальная вотчина и соц.-полит. борьба в России (кон. XV-XVI в.). М., 1977;
- Клосс Б. М. Деятельность митрополичьей книгописной мастерской в 20-х - 30-х гг. XVI в. и происхождение Никоновской летописи // ДРИ. [Вып.]: Рукописная книга. М., 1972. Сб. 1. С. 318-337;
- он же. Митр. Даниил и Никоновская летопись // ТОДРЛ. 1974. Т. 28. С. 188-201;
- он же. Никоновский свод и рус. летописи XVI-ХVII вв. М., 1980 (по указ.);
- Синицына Н. В. Максим Грек в России. М., 1977 (по указ.);
- Гос. архив России XVI ст.: Опыт реконструкции / Подгот. текста и коммент.: А. А. Зимин. М., 1978. Вып. 1. С. 152, 158; Вып. 2. С. 254, 285;
- Тихомиров М. Н. Рус. летописание. М., 1979. Прил. 1. С. 335-342;
- Плигузов А. И. Противостояние митрополичьей и вассиановской Кормчих накануне судебных заседаний 1531 г. // Исслед. по источниковедению истории СССР доокт. периода: Сб. ст. М., 1985. С. 42-43;
- он же. Предисловие // РФА. 1986. Вып. 1. С. 9-35;
- он же. Полемика в Русской Церкви 1-й трети XVI ст. М., 2002 (по указ.);
- Рукописные собрания ГБЛ: Указ. М., 1986. Т. 1. Вып. 2. С. 137-152;
- Юрганов А. Л. Полит. борьба в годы правления Елены Глинской (1533-1538). М., 1987;
- Буланин Д. М. Даниил // СККДР. 1988. Вып. 2. Ч. 1. С. 182-185 [Библиогр.];
- Плигузов А. И., Семенченко Г. В. Митр. Даниил и вопрос о наследнике Василия III // Рус. книжность XV-XIX вв. М., 1989. С. 139-154. (Тр. ГИМ; 71);
- Соловьев. История. 1989. Кн. 3. Т. 5-6 (по указ.); КЦДР. [Вып.]: Иосифо-Волоколамский мон-рь как центр книжности. Л., 1991;
- Кукушкина М. В. Книга в России в XVI в. СПб., 1999;
- Белоконь Е. А. и др. Лицевой летописный свод XVI в.: Методика описания и изучения разрозненного летописного комплекса. М., 2003;
- Егасова Н. О погребении в юж. апсиде Успенского храма (XV в.) Иосифо-Волоколамского мон-ря // Варлаамо-Афанасьевские чт.: Мат-лы 3-й науч.-просвет. правосл. конф. Серпухов, 2005. С. 45, 48;
- Шапошник В. В. Церковно-государственные отношения в России в 30-80-е гг. XVI в. СПб., 20062. С. 26-40.
Использованные материалы
- Архим. Макарий (Веретенников), Б. Н. Флоря, А. А. Турилов. "Даниил, митр. Московский и всея Руси" // Православная энциклопедия, т. 14, с. 66-76
[1] по Житию прп. Иосифа Волоцкого (ВМЧ. Сент. Дни 1-13. Стб. 491) и по «Выписи о началe Волоколамского монастыря», Даниил имел прозвище Рязанец
[2] ГИМ. Епарх. № 415. Л. 113 об.
[3] Голубинский. История РЦ. Т. 2. Пол. 2-я. С. 701
[4] Зимин. Крупная феод. вотчина. С. 99
[5] ВМЧ. Сент. Дни 1-13. Стб. 491
[6] ВМЧ. Сент. Дни 1-13. Стб. 492
[7] ЧОИДР. 1903. Кн. 3. Отд. 2. С. 43, 46
[8] РГБ. Ф. 113. № 39. Л. 1
[9] Послания Иосифа Волоцкого. С. 239-240
[10] ВМЧ. Сент. Дни 1-13. Стб. 580
[11] АФЗХ. Ч. 2. С. 76-78. № 79
[12] АФЗХ. Ч. 2. С. 81. № 82; С. 78. № 80
[13] Баранов К. В. Новые акты Иосифо-Волоколамского монастыря кон. XV - нач. XVII в. // РД. 1998. Сб. 4. С. 28-29. № 3
[14] Зимин. Крупная феодальная вотчина. С. 174, 200, 201
[15] АФЗХ. Ч. 2. С. 65. № 65; С. 66. № 66; С. 68. № 70; С. 73. № 76; С. 82. № 84
[16] Там же. С. 66-67. № 67; С. 67. № 68; С. 69-70. № 72; С. 74. № 77; С. 79-80. № 81; С. 81. № 83
[17] АФЗХ. Ч. 2. С. 68. № 69; С. 69. № 71; С. 80-81. № 81; Архив П. М. Строева. Стб. 146
[18] Опись архива Посольского приказа. С. 313; Гос. архив России. Ч. 1. С. 156
[19] СГГД. Ч. 1. № 149. С. 414-415
[20] АИ. Т. 1. № 130
[21] Бегунов Ю. К. Повесть о втором браке Василия III // ТОДРЛ. 1970. Т. 25. С. 105-118; Тихомиров. С. 164-166
[22] ПСРЛ. Т. 8. С. 271
[23] Тихомиров. С. 164
[24] Тихомиров. С. С. 165
[25] Герберштейн. С. 87
[26] Жмакин. Митр. Даниил. С. 140
[27] Герберштейн. С. 307. Коммент. 224; см. также: Плигузов, Семенченко. Вопрос о наследнике. 1989. С. 139-154
[28] Зимин А. А. Выпись о втором браке Василия III // ТОДРЛ. 1976. Т. 30. С. 132-148
[29] см.: АММС. С. 294. № 124
[30] ПСРЛ. Т. 13. С. 64
[31] Клосс Б. М. Избр. труды. М., 2001. Т. 2. С. 125
[32] Опись архива Посольского приказа. С. 58-59
[33] СГГД. Т. 2. № 32. С. 40-41
[34] СГГД. Ч. 1. С. 448-450. № 162
[35] ПСРЛ. Т. 13. С. 68
[36] Опись архива Посольского приказа. С. 58, 59, 60; Шумилов В. Н. Гос. Древлехранилище хартий и рукописей: Опись докум. мат-лов фонда № 135. М., 1971. С. 89. № 169, 171; С. 90. № 172, 173; С. 92. № 180; С. 94. № 185, 186; ДДГ. С. 473
[37] Они занимают значительное место в сб. РНБ. Q. I. № 1439; публ. см.: Дружинин. № 6-10, 12, 30, 31
[38] Дружинин. № 31
[39] АФЗХ. Ч. 1. С. 47. № 25, 26
[40] АФЗХ. Ч. 1. С. 144. № 162; С. 236. № 262; С. 239. № 270
[41] АФЗХ. Ч. 1. С. 246. № 285
[42] АФЗХ. Ч. 1. С. 89-91. № 92-94; С. 94-96. № 98-101; С. 102. № 107
[43] АФЗХ. Ч. 1. С. 101. № 106
[44] АФЗХ. Ч. 1. С. 103-104; № 109-111
[45] АИ. Т. 1. С. 191
[46] АФЗХ. Ч. 1. С. 70-74. № 61-67; С. 79-81. № 75; С. 102-102. № 108; С. 142-144. № 161
[47] АФЗХ. Ч. 1. С. 112-113. № 119; С. 253. № 303
[48] АФЗХ. Ч. 1. С. 114. № 122; С. 190. № 216; С. 270. № 314
[49] Верюжский. Вологодские святые. С. 423, 452-453
[50] Савваитов П. И. Описание вологодского Спасо-Прилуцкого мон-ря / Испр. и доп. Н. Суворовым. Вологда, 1884. С. 16
[51] Антонов А. В. Вотчинный архив Саввина Сторожевского мон-ря кон. XIV - нач. XVII в. // РД. 2003. Сб. 9. С. 430
[52] АФЗХ. Ч. 1. С. 126. № 139
[53] АФЗХ. Ч. 1. С. 128-129. № 143
[54] АФЗХ. Ч. 1. № 190. С. 173; № 269. С. 238-239
[55] Титов А. А. Вкладные и записные книги Иосифова Волоколамского мон-ря XVI в. и упраздненные мон-ри и пустыни в Ярославской епархии. М., 1906. С. 24-25
[56] Журова Л. И. «Послание митр. Даниилу» в составе рукописных собр. соч. Максима Грека // История рус. духовной культуры в рукописном наследии XVI-XX вв.: Сб. тр. Новосиб., 1998. С. 30-37
[57] ААЭ. Т. 1. С. 141
[58] РИБ. 1914. Т. 31. Стб. 207, 211, 212
[59] Герберштейн. С. 89
[60] Жмакин. Митр. Даниил. С. 244
[61] Тихомиров. С. 176; ПСРЛ. Т. 13. С. 127; Т. 29. С. 34
[62] Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским / Подгот. текста: Я. С. Лурье, Ю. Д. Рыков. М., 1981. С. 28
[63] ПСРЛ. Т. 13. С. 432
[64] Тихомиров. С. 176; ПСРЛ. Т. 34. С. 26
[65] ААЭ. Т. 1. № 185. С. 163
[66] цит. по: Жмакин. Митр. Даниил. С. 250
[67] КЦДР. С. 33
[68] Жмакин. Митр. Даниил. С. 249
[69] Леонид (Краснопевков), еп. Выписка из «Обихода» Волоколамского Иосифова мон-ря кон. XVI в. о дачах в него для поминовения по умершим // ЧОИДР. 1863. Кн. 4. С. 7
[70] АиО. 2002. № 2(32). С. 176
[71] БАН. Строг. 66. Л. 155 - Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 2. С. 93
[72] Горский, Невоструев. Описание. Отд. 2. Т. 2. С. 551
[73] Дружинин. С. 106
[74] Дружинин. С. 20-32
[75] Судные списки. С. 129
[76] возможно, ей соответствует лишенное заголовка и начала "послание" № 28 из сб. РНБ. Q. I. № 1439 в изд. Дружинина
[77] Гос. архив России. Вып. 2. С. 254
[78] см.: Орлов А. С. Слово к Геннадию, еп. Суздальскому, о пленении умном // Читано в заседании Славянской комиссии ИМАО 6 янв. 1913 г. Б. г., б. м.
[79] Буланин. С. 184
[80] Казакова. С. 122
[81] Ягич И. В. Рассуждения южнослав. и рус. старины о церковнослав. языке. СПб., 1896. С. XVI-XVII; Гаврюшин Н. К. Митр. Даниил - редактор «Диалектики» // ТОДРЛ. 1988. Т. 41. С. 357-363
[82] Старший список содержится в рукописи РГБ. Волок. № 490, датируемой 1543 г. и относимой к автографам Даниила (Клосс Б. М. Библиотека Моск. митрополитов в XVI в. // Проблемы палеографии и кодикологии в СССР. М., 1974. С. 117)
[83] Клосс. 1980. С. 169-177
[84] Кузьмин А. Г. Рязанское летописание. М., 1965. С. 15-20, 26, 32, 118-119; Клосс. 1980. С. 28, 101-103
[85] ГИМ. Син. № 562
[86] Клосс. 1980. С. 88; РФА. Ч. 1. С. 30-31
[87] ГИМ. Син. № 276; Клосс датирует ее составление 1527-1528
[88] Клосс. 1980. С. 60-70; Плигузов. 1985; он же. 2002. С. 177-178
[89] обзор мнений см.: Клосс. 1980. С. 59-60
[90] РГБ. Унд. № 27
[91] о составе памятника см.: Розенкампф Г. А. Обозрение Кормчей книги в ист. виде. СПб., 18392. С. 535-596 (по списку 1615 г.); Клосс. 1980. С. 63-70
[92] Клосс. 1980. С. 68
[93] Плигузов. 2002. С. 177-178
[94] Клосс. 1980. С. 88-95
[95] Достаточно указать на спорность атрибуции Даниилу киноварных заголовков в митрополичьем формулярнике ГИМ. Син. № 562; см.: Клосс. 1980. С. 92; ср.: РФА. Ч. 1. С. 31-32
[96] Клосс. 1980. С. 81-87
[97] КЦДР. С. 24, 30, 43, 45, 61; одна из этих Псалтирей - РГБ. Волок. № 149