ВАССИАН (ПАТРИКЕЕВ)

Вассиан (Патрикеев) (+ после 1532), князь, монах, канонист, писатель-публицист, один из центральных участников движения нестяжателей

В миру князь Патрикеев Василий Иванович, по прозвищу Косой или Кривой. Родоначальником князей Патрикеевых был Патрикий Наримантович, внук вел. кн. Литовского Гедимина, в кон. XIV в. принятый в Великом Новгороде в качестве служилого князя, в 1408 году выехавший в Москву, где был встречен с почетом. Его сын Юрий был женат, согласно Медоварцевской редакции "Сказания о князьях владимирских" и сопровождающей его Литовской летописи, на сестре Московского вел. кн. Василия I Димитриевича Анне (род. 8 января 1387) [1]. В. И. Патрикеев, внук Юрия, следовательно, приходился вел. кн. Василию III Иоанновичу троюродным дядей, а не братом и был, бесспорно, старше его (в 1489 командовал войсками, когда княжичу Василию было 10 лет). Князья Патрикеевы были сподвижниками московских вел. князей, сторонниками их политики, к концу XV века вошли в число знатнейших боярских родов. Отец Вассиана кн. И. Ю. Патрикеев (боярин уже в 1461-1462) был московским наместником (с 1472 вплоть до опалы в 1499), в 1492 году в его доме жил вел. кн. Иоанн III Васильевич с семьей (в связи со строительством нового великокняжеского дворца).

В. И. Патрикеев принимал участие в важных политических, дипломатических и военных мероприятиях. В 1491 году, во время конфликта Иоанна III с удельными братьями, в день ареста в Москве кн. Андрея Васильевича, Патрикеев был послан в Углич за его детьми с приказанием их "поимати и посадити за приставы", что и было выполнено. В 1497 году вместе со своим отцом и великокняжеским дьяком Ф. В. Курицыным принимал участие в оформлении юридического акта, фиксирующего отвод земель при размене (разъезде) вел. кн. Иоанна III и волоцких удельных князей Федора и Ивана Борисовичей. Возможно, при разборе некоторых земельных тяжб был судьей высшей инстанции, выносившим приговор по докладу судей низшей инстанции.

Главным поприщем князя было военное. В 1489 году вместе с 11 воеводами В. И. Патрикеев взял Воротынск, принадлежавший тогда Великому княжеству Литовскому. Было захвачено большое число пленников, но затем русские войска были разбиты литовскими. В ходе русско-литовской войны был послан в 1492 году из Твери с войском в Можайск. Вскоре московские войска во главе с воеводами князьями Д. В. Щеней и Патрикеевым взяли Вязьму - важный стратегический пункт на русско-литовской границе. Пленные вяземские князья и паны были доставлены в Москву. По условиям мирного договора 1494 года, Литва признала Вязьму и другие присоединенные города московскими владениями. От имени вел. кн. Иоанна III переговорами руководил кн. И. Ю. Патрикеев, в них принимал участие и его сын, они пользовались особым доверием литовских послов. В марте-мае 1494 года В. И. Патрикеев возглавлял посольство, отправленное в Вильно для ратификации "докончальных грамот" (в него также входили кн. С. И. Ряполовский и дьяк Курицын). Послы получили "утвержденную грамоту" о сохранении "греческого закона" дочерью Иоанна III Еленой, брак которой с польским кор. и вел. кн. литов. Александром Ягеллончиком входил в условия мирного договора. В. И. Патрикеев проводил в Вильно какую-то самостоятельную линию, "высокоумничал", как напоминал почти десять лет спустя, в 1503 году, великий князь в наказе русским послам в Литву. Вероятно, Иоанн III имел в виду неудачу своих уполномоченных в попытках закрепить за ним титул "государь всея Руси" в грамоте о "греческом законе" Елены. В августе 1494 года В. И. Патрикеев снова вел переговоры с литов. представителями. Зимой 1495/96 года он принимал участие в поездке Иоанна III в Великий Новгород. Отсюда он отправился в поход "на свейских немцев" (январь - март 1496). В ходе войны со Швецией Патрикеев фактически руководил всеми войсками, осаждавшими Выборг (воевода большого полка). Несмотря на то что взять крепость не удалось, русская рать возвратилась с большим "полоном", нанеся шведам большой урон.

В 1495 году Патрикеев стал членом Боярской думы, которую фактически возглавлял в это время его отец. Однако в январе 1499 года кн. И. Ю. Патрикеев попал в опалу и был арестован вместе с детьми и ближайшими родственниками, причем его зятя кн. С. И. Ряполовского вскоре казнили. По печалованию митр. Симона и Собора архиереев Патрикеевы были "пожалованы от казни", ее заменили пострижением ("в железах"): отец был отправлен в Троице-Сергиев монастырь, а сын - в Кирилло-Белозерский монастырь.

Летописи и другие источники не сообщают о причинах опалы, суждения о них остаются гипотетическими. Опала хронологически входит в ряд фактов династической борьбы 1497-1502 годов за престолонаследие между "партиями" внука вел. кн. Иоанна III Димитрия Иоанновича, сына рано скончавшегося вел. кн. Иоанна Иоанновича Молодого и его матери Елены Волошанки, с одной стороны, и партией Василия (впосл. вел. князя) и Софьи Палеолог - с другой. Первоначально Иоанн III провозгласил наследником своего внука (февраль 1498). Василий и Софья вели очень опасную игру, сын пытался воздействовать на отца угрозой "отъезда". В конце 1497 года кн. Василий бежал к литовской границе, к Можайску и Дорогобужу, возможно, предпринимал военные действия против отца. Контакты кн. Василия с вел. князем Литовским во время русско-литовской войны перерастали в угрозу власти Иоанна III. Великому князю удалось вернуть сына, достичь согласия с Софьей, но он вынужден был пойти на уступки: 14 апреля 1502 года Василий был поставлен на вел. княжение Московское, Владимирское и всея Руси, ранее, 11 апреля, были арестованы Димитрий и Елена. Бесспорно кн. Василий имел поддержку и контакты в Литве, как и Софья (в 1484 отъехал в Литву кн. В. М. Верейский, женатый на племяннице Софьи, ее дочь была замужем за Александром Ягеллончиком). Возможно, Василий и Софья использовали связи Патрикеевых в Литве, основанные на происхождении последних и усилившиеся в ходе дипломатической деятельности 1493-1494 годов. При обсуждении причин опалы необходимо учитывать печалование митрополита и архиереев, которое едва ли могло бы иметь место, если бы Патрикеевы были сторонниками подозреваемой в связях с еретиками кнг. Елены Волошанки.

В Кирилло-Белозерском монастыре духовным наставником Вассиана стал прп. Нил Сорский. С его братом - А. Ф. Майковым Вассиан был ранее связан на дипломатической службе. Сохранилось послание прп. Нила к Вассиану ("к брату, вопросившему его о помыслах"). В начале княжения Василия III Вассиан (Патрикеев) вернулся в Москву, жил в Симоновом Новом монастыре и стал одним из влиятельных советников правителя. Позже писец-каллиграф М. Я. Медоварцев называл Вассиана "великим временным человеком" вел. князя и говорил на суде 1531 года, что он "и государя так не блюлся и слушал", как Вассиана. Время возвращения Вассиана ко двору неизвестно, предположительно называют разные даты между 1503 и 1509 годами. К этому можно добавить еще одну гипотезу - литовский опыт Вассиана мог быть полезным для Василия III в 1507 году, когда после смерти Александра Ягеллончика русский правитель обратился к вдове, своей сестре Елене Иоанновне, с просьбой способствовать своему избранию на литовский престол, что не удалось осуществить.

Не позднее начала второго десятилетия XVI века Вассиан принимал участие в полемике по поводу отношения к кающимся еретикам, развернувшейся после Собора 1504 года. Сочинение Вассиана на эту тему (Слово на "Списание Иосифа") датируется июлем 1511 - июнем 1514 года (или июль 1511 - июнь 1512), но истоки полемики (возможно, устной) могут уходить в первое десятилетие. Позиция князя-инока была одобрена Василием III, запретившим прп. Иосифу Волоцкому писать против Вассиана. В послании В. А. Челяднину, дворецкому вел. князя, прп. Иосиф жаловался на то, что Вассиан говорит против него "хульные речи", называет "отступником", и просил ходатайствовать о снятии с него запрета на полемику. В противоположность прп. Иосифу, настаивавшему на искоренении ереси с помощью суровых мер, продолжении казней и т. д., Вассиан был сторонником применения к кающимся еретикам более мягких наказаний. Другое сочинение на эту тему ("Слово о еретиках") Вассиан (Патрикеев) позднее включил в свою Кормчую (третьей редакции). В нем князь-инок писал о необходимости дифференцированного отношения к еретикам: упорствующих в заблуждениях надо сурово наказывать ("царем и князем подобает осужати, и проклинати, и заточати насилующих еретиков на святыа Божиа церкви и на православных христиан и непокоряющихся правилом святых отец, казнити царем и князем их подобает"), раскаявшиеся еретики достойны милосердия ("обращающихся и приходящих на покаяние волею или неволею принимати подобает"; св. отцы "еретиков молитвою обращали к Христу, а не оружием убивали").

Вассиан (Патрикеев) принял активное участие в обсуждении поставленного еще на Соборе 1503 года вопроса "о землях церковных, святительских, монастырских". На Соборе не нашла поддержки попытка вел. кн. Иоанна III получить санкцию высшего духовенства на продолжение применительно к другим регионам конфискации земель, принадлежавших монастырям и архиерейским кафедрам, как это было сделано в покоренном Великом Новгороде (в 1478 и 1499). После Собора возникла необходимость более тщательно изучить канонические основы церковной собственности, изложенные в Кормчих. Эта необходимость была осознана как духовенством, так и великокняжеской властью (составленная Вассианом Кормчая была передана вел. князю и хранилась в великокняжеской казне). Нормы Кормчих книг привлекались составителями Соборного ответа 1503 года Василию III, которые ссылались наряду с другими аргументами на 19 правил, доказывающих, что, во-первых, "святителям и монастырям не запрещено держать села и земли", во-вторых, запрещено их "продать или отдать". Интерес к Кормчим в этот период подтверждается и рукописным наследием, напр. сборником Ивана Волка Курицына, соединившим Кормчую, Мерило праведное, Русскую Правду и др. статьи [2]; согласно новейшим исследованиям, заказчиком рукописи был, вероятнее всего, Московский митрополит.

Работа Вассиана (Патрикеева) над Кормчей стала новым этапом в истории нестяжательства как направления церковной мысли. Содержанием предыдущего этапа было по преимуществу обсуждение вопроса о типах монастырского устройства (Скитский устав - Предание прп. Нила Сорского и общежительные уставы преподобных Евфросина Псковского и Иосифа Волоцкого). Учение и аскетическая практика прп. Нила, идеалом которого было пустынножительство в скиту, стали вершиной раннего этапа и всего движения в целом. Вмешательство верховной власти в 1503 году сделало вопросы внутримонашеской полемики предметом соборных обсуждений, связало их с государственной политикой. Вопрос о типах монастырей отошел на второй план, хотя и сохранял свое значение (ему посвящено послание прп. Максима Грека вел. кн. Василию III, 1518-1519), главным сделался вопрос о монастырском землевладении.

Центральной фигурой второго этапа нестяжательства стал Вассиан (Патрикеев), подчинивший задачам происходившей тогда полемики свою работу над Кормчей. Вассиан приступил к составлению новой редакции Кормчей книги, как он свидетельствовал на Соборе в 1531 году, по поручению митр. Варлаама, Ростовского архиеп. Вассиана II (Санина), епископов Крутицкого Досифея, Суздальского Симеона. Работа началась до 1515 года (дата смерти епископов Вассиана и Симеона) и в основном завершилась в 1517 году (дата определяется по показаниям на Соборе 1531 года и подтверждается записями на некоторых рукописях). Возможно, Вассиан (Патрикеев) начал изучать Кормчие еще в Кирилло-Белозерском монастыре под влиянием прп. Нила Сорского, о занятиях которого до пострижения известно, в частности, что он был "судиям книгчий", т. е. имел отношение к судопроизводству. Вассиан привлек ряд списков, по-видимому относящихся к разным редакциям ("правила", принадлежавшие Симонову монастырю, "правила" Ростовского архиеп. Вассиана II, привезенные с Афона, и др.). Публицистическая направленность Кормчей Вассиан подчеркивается включением в нее сочинений составителя и трудов совр. ему авторов.

Кормчая Вассиана (Патрикеева) принадлежит к тому типу Кормчих книг, в которых материал расположен не в последовательном ряду (правила апостольские, Вселенских и Поместных Соборов, св. отцов, имп. законодательство и т. д.), но распределен тематически в соответствии с Указателем XIV титулов (граней), посвященных той или иной теме (правила о монастырях включены в XI грань). Выделены три редакции Кормчей Вассиана, каждая последующая полнее предыдущих. Первая редакция (РГБ. Ф. 228. № 39, список 1520-х годов, написана частично рукой Исака Собаки), завершена в 1517 году, вторая - после 1518 года (включает переводы прп. Максима Грека, написанное им краткое Сказание об Афонской горе). Сохранились два списка этой редакции [3]. Третья редакция, самая полная, известна в рукописи Владимиро-Суздальского историко-художественного музея-заповедника (№ 5636/399).

Кормчая первой и второй редакций состоит из 17 глав, в конце оглавления имеется помета о том, что 18-ю и остальные главы следует искать "в другой книзе", однако книга такого содержания в настоящее время неизвестна. Последняя глава представляет собой соч. Вассиана (Патрикеева) "Собрание некоего старца на въспоминание своего обещания о отвержении мира", где изложен основной тезис автора: 

Здесь воспроизведена позиция прп. Нила Сорского по вопросу о материальных источниках монастырской жизни. В Кормчей обозначен и третий источник - не в тексте "Собрания некоего старца", а в заглавии XI грани [4],- это доходы от "данных" монастырю сел, но получаемые не непосредственно, на основе владельческих прав монастыря, а через епископа и подчиненного ему "иконома". Епископ, по мнению Вассиана, должен "хранить" села, которые принадлежат монастырям, находящимся в его юрисдикции, а иноки "окормляются от иконома всякими потребами по повелению епископа". (В третьей редакции "Собрания некоего старца" раздел об источниках материального обеспечения монахов дополнен следующим положением: "Подобает от соборные церкви, от соборного богатства питатися", это близко к заглавию XI грани, но не идентично ему, т. к. называет в качестве источника обеспечения церковную собственность как таковую в самом общем виде). По мнению Вассиана (Патрикеева), монахи не должны вступаться ни в какие "мирские вещи", в частности недопустима практика, когда монахи "села к монастырям емлют и покупают, и владеют ими, что приносит инокам много зла". В "Собрании некоего старца" с полной определенностью говорится о возможности землевладения епископских кафедр и соборных церквей, доходы с этих владений должны идти на благотворительность ("нищих ради или убогих"), т. о., разграничено отношение к монастырской собственности и собственности епископских кафедр.

"Собрание некоего старца" первой редакции заканчивается пессимистическим выводом автора об отсутствии в Кормчей однозначного ответа на интересующие Вассиана (Патрикеева) вопросы: наряду с правилами, не повелевающими инокам вступаться "в мирские [дела], ни в села", имеются каноны, в которых "писано - у монастырей селам быти", напр. IV Всел. 24, VII Всел. 18 (на эти же правила ссылался и соборный ответ 1503 года).

Прибывший в Москву в марте 1518 года ученый афонский монах прп. Максим Грек познакомил Вассиана с приемами филологической критики текста, когда полемика с имеющимся в тексте утверждением строится не на основе противопоставления другого текста, а с помощью выяснения истории и степени подлинности самого текста. Прп. Максим перевел для Кормчей Вассиана толкования канониста Феодора IV Вальсамона на правила, упомянутые в Соборном ответе 1503 года Василию III и в заключительной части первой редакции "Собрания некоего старца". Благодаря переводам прп. Максима Вассиану стало ясно, что употребляемый в славянских Кормчих термин "село" неточно передает греч. оригинал, для перевода которого прп. Максим предложил другие варианты: "приградие сельное" (в толкованиях к VII Всел. 12) и "приградие" - в толкованиях к 18-му правилу того же Собора. В первом случае переводчик на полях дал разъяснение: "Сие толкуется проастион, сиречь пашни и винограды, а не села с житейскими христианы". Еще один комментарий дан, вероятно прп. Максимом, в приписке в третьей редакции "Собрания некоего старца": "Агрос тлъкуется на трое, сиречь село, где люди живут, и пакы виногради и пашни без людей, яже преградия зовутся, и третие - лугы". Разрешив т. о. свои недоумения в отношении канонических предписаний о монастырских селах, Вассиан (Патрикеев) во второй редакции "Собрания некоего старца" снял заключение о противоречиях в канонах, вместо чего ввел категорическое утверждение, что упоминание монастырских сел в IV Всел. 24, VII Всел. 12, 18 "есть блазнено [ошибочно, ложно.- ред.] по Божественному писанию: кто будет [кто бы он ни был.- ред.] святая подписал ложно в наших русских правилах, что монастырям села держати". Далее во второй редакции "Собрания" Вассиан (Патрикеев) поместил пространные толкования Вальсамона на три вышеназванные правила. Толкования в целом исходят из тезиса о неотчуждаемости церковной и монастырской собственности, но в них также детально проанализированы ситуации, при которых та или иная форма отчуждения становится правомерной. Одно из толкований (на IV Всел. 24) Вассиан (Патрикеев) значительно сократил, что изменило смысл текста Вальсамона в направлении идеи Вассиана о недопустимости владения селами, становилось возможным толковать казусы отчуждения расширительно. В более полном объеме это толкование Вальсамона процитировал оппонент князя-инока митр. Даниил в своей Кормчей [5].

В 1518-1525 годах Вассиан (Патрикеев) сотрудничал с прп. Максимом Греком в деле исправления и перевода с греческого богослужебных и других книг, по-видимому, руководил работой его русских помощников и писцов, приказывая им неукоснительно следовать указаниям афонского ученого-филолога; на суде 1531 года ему вместе с прп. Максимом Греком были предъявлены обвинения в еретическом характере некоторых новых формулировок в переводах.

В составе рукописи XVII века, вне традиции Кормчих книг, сохранилась четвертая редакция "Собрания некоего старца" (по классификации А. И. Плигузова, первая - по классификации Н. А. Казаковой). Она принадлежит Вассиану (Патрикееву), по-видимому, лишь в первой, меньшей по объему, части (до слов "Илариона Великого") и восходит к третьей редакции, вторая часть написана др. автором, подражающим стилю Вассиана.

Нестяжательство Вассиана (Патрикеева) несет в себе ярко выраженный критический пафос, что отчетливо проявилось в "Слове ответном". Объектом обличений в данном сочинении является не землевладение как таковое, но связанный с ним возврат монахов к "мирским попечениям" и главное - стремление к увеличению собственности неправедными средствами. Особенно гневно автор обличает господствовавшее в его время отношение к зависимым крестьянам, настолько хорошо известное Вассиану и описанное столь детально и точно, что совр. исследователи (Б. Д. Греков) используют "Слово ответно" не просто для иллюстрации тяжелого положения крестьян, но и для разбора конкретных социальных казусов. Вассиан (Патрикеев) показал сгон крестьян с земли, лишение имущества за неуплату долга, наказание бичами за неуплату процентов, продажу людей за долги, ростовщичество (оно обличается особенно эмоционально), обращение в неправедные суды и др. Вассиан (Патрикеев) стоит у истоков крестьянской темы в русской литературе, выражая сочувствие "нищей убогой нашей братии", "христианам-братии", выступая против телесных наказаний. Стиль Вассиана предвосхищает лит. манеру протопопа Аввакума, проявляется и сходство темпераментов.

Нестяжательская программа, изложенная Вассианом в "Прении с Иосифом Волоцким", содержит новые положения. Во-первых, из тезиса "не подобает монастырям сел держати" сделан категорический вывод "аз великому князю у монастырей села велю отъимати" (относительно сел "мирских церквей" показания колеблются: в одних рукописях сказано "и у мирских церквей", в других "а не у мирских церквей"). Во-вторых, ограничены права епископов относительно земель, принадлежащих соборным храмам: ими должен "владеть" не епископ и "не попы", "все церьковное богатство [надлежит] ведати иконому", подчиненному епископу и собору священников ("со епископля доклада и с всего его священного собору попов его"). "Прение" отражает эволюцию взглядов князя-инока. Впрочем, Плигузов ставит под сомнение авторство Вассиана в отношении данного сочинения. Исследователи расходятся во мнении относительно принадлежности Вассиану и других текстов: авторство князя-инока в отношении "Ответов кирилловских старцев" взято под сомнение Плигузовым, "Ответ" на послание прп. Иосифа Волоцкого И. И. Третьякову, создателем к-рого А. А. Зимин считал Вассиана, не включен Казаковой в корпус сочинений последнего.

Обличение стремления монастырей к умножению своих владений объективно смыкалось с правительственной политикой. В 101-й гл. Стоглава, в приговоре 11 мая 1551 года о вотчинах, упомянуто (и отчасти цитируется) не дошедшее Уложение Иоанна III и Василия III. Смысл данной нормы в Уложении заключался в ограничении поступления вкладов в монастыри и возможностей для покупки монастырями земель. Землевладельцам ряда городов и областей (Твери, Микулина, Торжка, Оболенска, Белоозера, Рязани) запрещалось "без доклада" продавать свои вотчины кому-либо иному, кроме жителей этих регионов, а также отдавать в качестве вклада на помин души в монастыри. Князьям суздальским, ярославским и стародубским также запрещалось продавать свои вотчины кому-либо иному, кроме вотчичей (наследников), а также отдавать на помин души.

Влияние Вассиана (Патрикеева) на великого князя оставалось весьма значительным вплоть до конца 1520-х годов. В июне 1523 года Вассиан вместе с благовещенским протопопом Василием был свидетелем в духовной записи Василия III с подтверждением прежней духовной грамоты и приписного списка к ней с обещанием построить "на Москве на посаде девичь манастырь" в честь возвращения "отчины города Смоленьска и земли Смоленьские" [6]. Изменение отношения Василия III к Вассиану стало следствием осуждения князем-иноком развода и нового брака великого князя, основанного на церковных канонах. Однако влияние Вассиана было столь велико, что Василий III не мог осудить его вместе с прп. Максимом Греком в 1525 году, в 1526 году Вассиан (Патрикеев) был не только на свободе, но даже ходатайствовал за предоставление льгот Нило-Сорской пустыни, которые и были ей дарованы. Суд над ним оказался возможным лишь после рождения наследника. Собор начался в мае 1531 года в отсутствие вел. князя. Как и прп. Максиму Греку, Вассиану было предъявлено обвинение в ереси, в "хуле" на русских чудотворцев, "державших села", в "похулении", в "развращении святой книги" (Кормчей), в неуважительном отношении к правилам Соборов и св. отцов. Митр. Даниил цитировал на суде утверждение Вассиана, действительно содержавшееся во второй редакции Кормчей: "Есть во святых правилех супротивное Еуангелию, и Апостолу, и святых отец жительству", а также ссылался на устные высказывания Вассиана: "Правила писаны от диавола, а не от Святаго Духа", то, что он правила называл "кривилами". Порицались также попытки правотворчества Вассиана: "Ни ты апостол, ни ты святитель, ни ты священник".

Приговор суда неизвестен, т. к. судный список сохранился не полностью. Вассиан (Патрикеев) был отправлен в Иосифо-Волоцкий монастырь, где и скончался. Последнее упоминание о нем содержится в грамоте Василия III старцу Иосифова монастыря Тихону (Ленкову) 4 марта 1532 года, в которой правитель приказывает надзирать за сосланным иноком Феогносту (Ленкову).

Личность и сочинения Вассиана (Патрикеева) вызывали противоречивое отношение к себе следующих поколений. Похвалы кн. А. М. Курбского, уподоблявшего Вассиана прп. Антонию Великому и св. Иоанну Крестителю, определялись общей тенденциозностью Курбского, стремлением показать в лучшем свете всех, кого преследовали Иоанн IV и его отец. Выступления Вассиана против монастырского землевладения, как и нестяжательское учение прп. Максима Грека, оказали влияние на одного из идеологов нестяжательства - троицкого мон. Артемия, а также на еретика Феодосия Косого. С другой стороны, Зиновий Отенский упрекал Вассиана в несоответствии провозглашаемых идеалов и собственной жизненной практики, в несоблюдении аскетических норм, в непоследовательности нестяжательского учения, которая выразилась, в частности, в том, что Вассиан не распространял свои обличения "многостяжания" на светских землевладельцев и великого князя (несмотря на то что в вотчинах светских владельцев положение крестьян было значительно более тяжелым, чем на монастырских землях).

Литература

• Сб. РИО. СПб., 1882. Т. 35 (по указ.);
• Послания Иосифа Волоцкого / Подгот. текста А. А. Зимина и Я. С. Лурье. М.; Л., 1955;
• Казакова Н. А. Вассиан Патрикеев и его сочинения. Л., 1960;
• Зимин А. А. Переписка старцев Иосифо-Волоколамского мон-ря с Василием III // Лингвистическое источниковедение. М., 1963. С. 131-135;
• он же. Выпись о 2-м браке Василия III // ТОДРЛ. 1976. Т. 30. С. 132-148;
• он же. Россия на рубеже XV-XVI ст.: (Очерки соц.-полит. истории). М., 1982;
• Судные списки Максима Грека и Исака Собаки / Изд. подгот. Н. Н. Покровский; Под ред. С. О. Шмидта. М., 1971;
• Анхимюк Ю. В. Слово на "Списание Иосифа" - памятник раннего нестяжательства // Зап. ОР ГБЛ. 1990. Вып. 49. С. 115-146;
• Павлов А. С. О Кормчей князя-инока Вассиана Патрикеева // ПС. 1863. Ч. 3. С. 93-112;
• Макарий. История РЦ. Кн. 4. 2 ч. (по указ.);
• Греков Б. Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII в. М.; Л., 1952-19542: В 2 кн.;
• Базилевич К. В. Внешняя политика Рус. централизованного гос-ва, 2-я пол. XV в. М., 1952;
• Черепнин Л. В. Рус. феодальные архивы XIV-XV вв. М., 1948-1951. 2 ч.;
• Каштанов С. М. Соц.-полит. история России кон. XV - 1-й пол. XVI в. М., 1967;
• Синицына Н. В. Максим Грек в России. М., 1977;
• она же. Типы мон-рей и рус. аскетический идеал (XV-XVI вв.) // Монашество и мон-ри в России, IX-XX вв.: Ист. очерки / Отв. ред. Н. В. Синицына. М., 2002. С. 116-149;
• Казакова Н. А. Когда началась полемика нестяжателей с иосифлянами // Из истории феодальной России: Сб. ст. Л., 1978. С. 111-115;
• Мазуринская Кормчая: Памятник межслав. культурных связей: Исслед. Тексты. М., 2002;
• Плигузов А. И. Полемика в Рус. Церкви 1-й трети XVI ст. М., 2002;
• Романенко Е. В. Нил Сорский и традиции рус. монашества. М., 2003.

Использованные материалы

• Н. В. Синицына. "Вассиан Патрикеев" // Православная энциклопедия, т. 7, с. 253-257
• https://www.pravenc.ru/text/149879.html

[1]  По данным др. редакций "Сказания" и по сообщениям родословных книг, Анна была сестрой вел. кн. Василия II Васильевича, что менее вероятно, т. к. сестра последнего, также Анна, была супругой визант. царевича Иоанна VIII Палеолога, ставшего уже после ее смерти императором.

[2]  РГБ. Ф. 173/I. Собр. МДА. № 187

[3]  РНБ. F. II. 74, ок. сер. XVI в. (?), РГАДА. Ф. 381. Тип. № 181, 1550-е годы

[4]  РГБ. Ф. 228. № 39. Л. 37 об.- 38

[5]  РГБ. Унд. № 27

[6]  АРГ: АММС. № 124. С. 293-294, 483-484