 |
| Архимандрит Неофит (Осипов) |
Память 21 октября, в Соборе Кемеровских святых и в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской
В миру Осипов Николай Александрович, родился 9 мая 1875 года в городе Августове Сувалковской губернии в семье военного фельдшера.
 |
| Иеродиакон Неофит (Осипов), 1900 год |
Педагогическая деятельность
По окончании духовной академии, 13 августа 1901 года был определен преподавателем гомилетики в Холмскую духовную семинарию.
1 июля 1902 года он был назначен в Пекинскую духовную миссию с правом ношения золотого наперсного креста.
24 июля 1903 года переведен смотрителем Тихвинского духовного училища. Здесь, в связи с болезнями учителей, ему пришлось преподавать в 1-м классе славянский язык, а в 4-м – греческий.
17 октября 1905 года был назначен ректором Самарской духовной семинарии и возведен в сан архимандрита; с 1905 по 1908 год состоял цензором "Самарских епархиальных ведомостей". Во все время служения в Самаре отец Неофит состоял членом Самарского епархиального комитета Православного миссионерского общества и членом Самарского епархиального миссионерского совета.
В Самарской семинарии он стал ректором сразу после архимандрита Вениамина (Казанского), человека мягкого и доступного и потому близкого ученикам. Архимандрит Неофит поставил себя довольно строго, и после отца Вениамина за его строгость его не полюбили ученики. Не сложились у него отношения и с инспектором семинарии, который за продолжительное время службы при часто сменяющихся "ректорах привык к властному положению... нередко фактическим начальством семинарии был он или, по крайней мере, все делалось с его согласия и одобрения". На заседании Святейшего Синода, 24 ноября 1909 года, член Учебного комитета Савваитский, ревизовавший Самарскую духовную семинарию, предложил перевести архимандрита Неофита на такую же должность, но в другую семинарию. Тут же архиепископ Волынский Антоний (Храповицкий) предложил назначить ректора Волынской духовной семинарии Виссариона (Зорнина) ректором Самарской семинарии, а архимандрита Неофита - ректором Волынской семинарии, что и было принято.
Архимандрит Неофит был истинным подвижником и аскетом, ведшим строго трезвеннический образ жизни; он был воодушевлен "искренним желанием поднять нравственный и учебный уровень сильно упавшей духовной школы, и в этом отношении не вызывает другого чувства кроме симпатии и уважения", – писал о нем ревизовавший Волынскую семинарию статский советник Рункевич. Однако он отмечал, что по свойствам своего характера архимандрит придавал значение некоторым мелочам и настаивал на непременном их исполнении, и это несколько портило отношения между ним и сослуживцами. Но поскольку его нравственные достоинства были бесспорны, как и накопленный им педагогический опыт, Рункевич предлагал оставить его на этой должности. В связи с чрезвычайным нервным напряжением и переутомлением архимандрит Неофит, однако, обратился с просьбой к архиепископу Антонию, сказав, что "считает себя в настоящее время физически неспособным управлять многолюдной (600 человек) семинарией и просит дать ему другое послушание по силам".
8 августа 1911 года архимандрит Неофит был назначен на чреду священнослужения и проповеди слова Божия в Санкт-Петербург на должность постоянно присутствующего члена Учебного комитета при Святейшем Синоде. 28 ноября 1912 года одновременно с оставлением послушания в Учебном комитете был назначен членом Санкт-Петербургского духовного цензурного комитета, а 1 мая 1915 года - старшим членом того же цензурного комитета.
Отречение от престола императора Николая II и пришедшая затем в государственное управление разруха коснулась и церковного управления, тесно связанного тогда с государственным. Ставший обер-прокурором Святейшего Синода Львов стал диктовать условия архиереям, как будто был поставлен главою Русской Церкви, и многие из трудившихся в Учебном комитете при Синоде стали подавать прошения об отставке; подал такое прошение в середине апреля 1917 года и архимандрит Неофит. 28 апреля 1917 года определением Святейшего Синода он был освобожден "от несения обязанностей члена Учебного комитета".
Секретарь патриарха Тихона
В 1918 году архимандрит Неофит по приглашению патриарха Тихона, которого знал, еще когда учился в Холме, переехал в Москву и стал его секретарем, поселившись на Троицком подворье.
В 1922 году в связи с изъятием церковных ценностей, а также арестами в Шуе, Москве и Петрограде, против патриарха было возбуждено уголовное дело. 5 мая 1922 года патриарху было объявлено, что по его делу начинается следствие. В тот же день он был приглашен на допрос, а заместитель председателя ГПУ Ягода подписал ордер "на производство обыска канцелярии и управления патриарха Тихона, Синода и Высшего церковного совета и ареста всех лиц... из числа служащих указанных учреждений".
Арест, заключение и ссылка в Зырянский край
В тот же день все находившиеся на тот момент на подворье были арестованы, и среди них архимандрит Неофит. После их ареста на подворье была устроена засада из сотрудников ГПУ, и арестовывались все, кто туда по той или иной причине входил, включая и случайных прохожих. В иной день арестовывалось по двадцать восемь человек, из которых более половины приходилось отпускать сразу же. Всей операцией руководил Тучков; многих, даже из случайно задержанных, он допрашивал сам.
Арестованные были доставлены во Внутреннюю тюрьму ГПУ, архимандрита Неофита допрашивали три дня подряд, надеясь склонить его как секретаря патриарха к более тесному сотрудничеству с ГПУ или хотя бы к подробным показаниям. Еще до его ареста сотрудники ГПУ пытались обратиться к патриаршему секретарю архимандриту Неофиту с предложением о секретном сотрудничестве через его брата, Константина. Надежда на брата отца Неофита была связана с тем, что тот был членом партии с 1919 года, вступив в нее во время службы в Красной армии. Кроме того, у него был с братом конфликт, когда Константин Осипов ушел в 1906 году из духовной семинарии учиться в лицей. Однако в конце 1921 года он вышел из партии, поскольку был не согласен с ее политикой относительно Церкви, но все же еще оставался заведующим следственной частью Объединенного железнодорожного трибунала Александровской и Балтийской железных дорог. Однако на следствии, арестованный вместе с братом на подворье, он заявил, что "если бы в моей практике трибунальной мне попалось дело об активном противодействии изъятию, я заявил бы председателю Трибунала, и ведение дела просил бы снять, во избежание подозрения в пристрастности". Еще в 1921 году по требованию ГПУ на подворье была заведена особая книга, хранившаяся у швейцара, куда должны были записываться все приходящие к патриарху, время от времени ее просматривали сотрудники ГПУ, делая выписки для дальнейших репрессивных мероприятий. Но поскольку было вполне известно, для кого велась эта книга, записи в ней не давали нужного ГПУ результата. Неудача сотрудников ГПУ в осуществлении плана завербовать в качестве секретного сотрудника близкого к патриарху человека вызывала у них злость и раздражение, а его характер, человека глубоко верующего и неуступчивого, вызывал еще большую против него злость.
На следующий день Тучков снова допросил отца Неофита.
На следующий день Тучков, желая добиться подтверждения хоть каких-то фактов, могущих послужить обвинением против Святейшего Патриарха, снова допросил архимандрита Неофита.
На этом допросы были закончены, фактически ничего не дав, ничего не дало и дальнейшее наблюдение за поведением о. Неофита в тюрьме. Все арестованные на патриаршем подворье были освобождены, только архимандрит Неофит оставался в заключении, причем в самых жестких условиях, сначала во Внутренней тюрьме ГПУ, а затем в Таганской, где ему пришлось около месяца пробыть в больнице из- за развившихся у него в заключении невротических болей. 7 мая 1922 года Тучков выписал постановление на содержание его под стражей ввиду того, что он, "являясь секретарем Патриарха Тихона, причастен к антисоветской деятельности, проводимой Тихоном". Прошло пять месяцев, а архимандрит Неофит продолжал сидеть в тюрьме; казалось, его забыли, он терпеливо переносил свое положение, но, наконец, 3 октября 1922 года все же подал властям заявление:
Через несколько дней он отправил письмо с дополнительной просьбой:
Но на это не последовало никакого ответа, и через месяц, 3 ноября, он отправил заявление вторично.
Через несколько дней, 7 ноября 1922 года, Тучков предложил следователю выслать архимандрита Неофита в Зырянский край на год. В ответ на настоятельные просьбы архимандрита окончить его дело, на следующий день после резолюции Тучкова было составлено обвинительное заключение:
25 ноября 1922 года Комиссия НКВД по административным высылкам приговорила архимандрита Неофита к трем годам ссылки в Зырянский край. Узнав об этом, отец Неофит отправил заявление:
Тучков распорядился разрешить архимандриту сходить под конвоем в квартиру и взять нужные вещи.
Последние недели перед отправкой в ссылку отец Неофит находился в одной камере со митрополитом Казанским Кириллом (Смирновым), вместе с ним путешествовал с этапом до Усть-Сысольска, который был определен им местом ссылки, где они по общности на многое церковных взглядов и подружились, вместе совершали богослужение и часто навещали друг друга; и впоследствии отец Неофит в течение долгого времени поддерживал переписку с митрополитом. В середине 1923 года архимандрит Неофит был отправлен в другое место, и они расстались.
В августе 1925 года архимандрит Неофит обратился в Политический Красный Крест к Е. П. Пешковой с просьбой о материальной помощи и вскоре получил ее. 24 августа 1925 года он написал Е. П. Пешковой письмо:
Возвращение в Москву. Оппозиция митр. Сергию
По окончании срока ссылки в 1925 году архимандрит Неофит возвратился в Москву. Он здесь тихо жил, почти не вел никакого общения, посвящая большую часть времени молитве. Однако переживания относительно положения церковного, возникшего после публикации так называемой декларации митрополита Сергия, предчувствуемые последствия и уже возникшее смущение понуждали и его, как человека широко образованного и церковного, обдумывать случившееся с церковной точки зрения. Будучи несогласен с курсом митрополита Сергия (Страгородского), отошел от него. Позднее присоединился к "иосифлянам". Архимандрит Неофит, как и многие в то время, стал вкратце записывать свои размышления и делиться ими с друзьями, прося ознакомиться и вернуть заметки. Просьба эта возникла не только из соображений безопасности пострадать за свои размышления, но и чувствовалось, что нет еще выверенности в написанном, не понято до конца происходящее, и уже тем более не найдены ему соответствующие формулировки.
Слухи об этих набросках быстро дошли до ОГПУ, и 26 сентября 1927 года архимандрит Неофит был вызван на допрос. Здесь он был спрошен, чем занимается, кто его посещает и не занимается ли он распространением воззваний.
Отец Неофит на это ответил:
Архимандрит Неофит был недоволен записью его ответа следователем и так записал сам:
Арест и ссылка в Сибирь
29 сентября 1927 года заместитель председателя ОГПУ Ягода подписал ордер на арест архимандрита Неофита, и в тот же день он был арестован во время допроса. 18 октября отец Неофит был в очередной раз допрошен.
Сразу же после допроса следователь выписал постановление о предъявлении священнику обвинения в антисоветской деятельности, в том, что он "устно и письменно в составляемых и распространяемых им брошюрах пропагандировал необходимость использования Церкви, как организации, в антисоветских целях". Прочитав постановление, отец Неофит написал: "Читал, но не могу принять".
На основании подобного рода материалов Особое совещание при Коллегии ОГПУ приговорило архимандрита Неофита к трем годам ссылки в Сибирь, но поскольку он подпал под амнистию, срок ссылки был сокращен на одну четверть. 13 января 1928 года архимандрит Неофит был отправлен этапом в Новосибирск.
23 ноября 1929 года Особое совещание при Коллегии ОГПУ без всякого дополнительного расследования приговорило архимандрита Неофита к лишению права проживания в ряде городов и областей с обязательным прикреплением к определенному месту жительства на три года.
Только в июле 1933 года архимандрит Неофит смог переехать в европейскую часть России и поселится в городе Угличе Ярославской области.
В июне 1934 года он переехал жить в деревню Заболотье Егорьевского района Московской области, где в то время жило много священников, монахов и монахинь, отбывших сроки заключения или ссылки. Жил он очень замкнуто, основное время посвящая молитве, встречаясь лишь с небольшим кругом лиц, кого знал по ссылке или по служению на Патриаршем подворье.
Заключение в Сиблаг
4 апреля 1935 года сотрудники НКВД составили справку на арест семнадцати человек – священников, монахов, монахинь и мирян, в частности, и архимандрита Неофита; 9 апреля было подписано постановление о его аресте, с обвинением, будто он "систематически занимается антисоветской агитацией среди окружающего населения, распространяя провокационные слухи о “гонении и преследовании” за религиозные убеждения в СССР". На следующий день архимандрит Неофит был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму в Москве.
В качестве свидетеля была вызвана хозяйка квартиры, в которой жил архимандрит Неофит; она показала, что тот был настоящим затворником и никуда не выходил и, когда она, бывало, приглашала к себе в дом священников для совершения молебна, то и тогда он из своей комнаты не выходил. Начались допросы обвиняемых, среди других была допрошена жившая в Егорьевске монахиня Успенского Колоцкого монастыря Серафима; она показала, что была на квартире архимандрита Неофита всего один раз, так как о нем говорили, что он
26 мая 1935 года следователь допросил архимандрита Неофита.
9 июня 1935 года следствие было окончено, но обвинения, предъявляемые архимандриту Неофиту, остались все те же, никто ничего убедительно против него не показал. Его обвиняли в том, что он на своей квартире производил прием посетителей, говорил, что ходить в церковь в настоящее время небезопасно, так как можно натолкнуться на волка в овечьей шкуре, "распространял ложные слухи о гонении и преследовании за религиозные убеждения в СССР, принимал участие в тайных молениях на квартирах своих почитателей и духовных детей".
14 июня 1935 года Особое совещание при НКВД СССР приговорило архимандрита Неофита к пяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. 13 августа того же года архимандрит Неофит в составе этапа прибыл в Антибесский отдельный лагерный пункт Сиблага неподалеку от Мариинска в Кемеровской области.
В лагере он работал дневальным в подконвойной палатке, затем на общих работах, статистиком в ветеринарной части и снова рабочим на общих работах. Здесь он познакомился с заключенными священниками и верующими мирянами, постепенно наладилась какая-то переписка с волей, у кого там были родственники. Богослужебных книг у них не было, и тексты богослужений вспоминали по памяти, а затем записывали в тетрадки. Жизнь духовная была свободна, отношения между собой верующих людей были истинно христианские, некоторые уже примирились с тем, что им, возможно, никогда не придется выйти из заключения и до окончания срока дадут и еще десять лет.
Арест в лагере и мученическая кончина
10 октября 1937 года архимандрит Неофит был арестован по обвинению в том, что вел "контрреволюционную деятельность, говоря, что сейчас на воле идут массовые аресты... на месте производства работ производил богослужения, тем самым отрывая рабочих от работы и открыто проповедуя религиозные убеждения", проходил по групповому делу "дело архимандрита Неофита (Осипова) и Терехина М.А. 1937г.". Он был заключен в штрафной изолятор и на следующий день допрошен.
28 октября 1937 года тройка УНКВД Новосибирской области приговорила архимандрита Неофита к расстрелу.
Расстрелян 3 ноября 1937 года в Антибесском лагерном пункте Сиблага и погребен в общей безвестной могиле.
21 декабря 1984 года реабилитирован президиумом Кемеровского областного суда.
Причислен к лику новомучеников и исповедников Российских определением Священного Синода Русской Православной Церкви от 23 января 2009 года.
Использованные материалы
- Игумен Дамаскин (Орловский). "Преподобномученик Неофит (Осипов)". Московские епархиальные ведомости № 1-2 за 2009 год
- БД ПСТГУ "Новомученики и исповедники Русской Православной Церкви XX века"