 |
| Протоиерей Михаил Гундяев |
Родился 18 января[1] 1907 года в городе Лукоянов Нижегородской губернии в семье железнодорожного машиниста Василия Гундяева, позже ставшего священником.
С раннего детства мечтал стать священником. Поэтому после окончания средней школы остался в городе Лукоянове, чтобы проходить послушание у местного архипастыря – епископа Лукояновского Сергия. Юноша исполнял при архиерее обязанности иподиакона и секретаря.
В 1926 году поступил учиться на Высшие богословские курсы в Ленинграде, где проучился до 1928 года, слушая лекции знаменитых профессоров и прилежно занимаясь под их руководством. Он собрал прекрасную рукописную библиотеку, составленную из конспектов лекций этих выдающихся ученых. Однако много позже эти конспекты сыграли в судьбе молодого богослова весьма неожиданную и печальную роль, став вещественными доказательствами в ходе следствия по делу Михаила Гундяева, обвинявшегося, среди прочего, в намерении совершить покушение на жизнь товарища Сталина.
Еще будучи студентом Высших богословских курсов, он одновременно пел в хоре подворья Киево-Печерской лавры в Ленинграде и активно участвовал в приходской жизни, служил псаломщиком в сельском храме деревня Каменка [2].
В августе 1928 года Высшие богословские курсы были закрыты, Михаила призвали в Красную армию, где он прослужил два года.
По возвращении в Ленинград поступил на работу, совмещая её с обучением в Механическом техникуме, который успешно окончил в 1933 году. Этот техникум был единственным учебным заведением в городе, куда оказалось возможным поступить, имея в личном деле запись об обучении на Высших богословских курсах. Именно по этой причине документы Михаила не приняли в мединституте, который он первоначально избрал, намереваясь выучиться на врача.
По окончании Механического техникума поступил в Ленинградский индустриальный институт.
Наступил 1934 год, который в советской истории был ознаменован убийством Кирова и широкой волной арестов, последовавших за этим покушением и начавшихся непосредственно в Ленинграде. В числе многих был арестован и будущий священник Михаил Гундяев. Главной причиной ареста стала его активная церковная деятельность на приходе и пение на клиросе. Эти факты и сами по себе побуждали богоборческую власть к жесткой реакции, а когда речь шла о молодом человеке с хорошим светским образованием, они выглядели вдвойне подозрительно.
Во время обыска в его комнате нашли собрание упоминавшихся конспектов лекций по богословским дисциплинам, и уже одного того факта, что слово «Бог» в них было написано с прописной буквы, оказалось совершенно достаточно для того, чтобы обвинить молодого человека в политической нелояльности и инициировать расследование его «дела». Обнаружив эти конспекты и бегло пролистав их, руководивший обыском оперативник удовлетворенно заметил: «Больше ничего искать не будем. Того, что здесь написано, вполне хватит».
Арест произошел за несколько дней до назначенной свадьбы Михаила Гундяева. Он познакомился со своей будущей супругой Раисой Владимировной Кучиной в храме Киевского подворья, где девушка, в то время студентка Института иностранных языков, тоже пела в церковном хоре. Молодые люди полюбили друг друга и решили вступить в брак, был уже назначен день свадьбы...
Во время следствия у Михаила Гундяева всеми способами старались вырвать признание в том, что он готовил покушение на Сталина. Следователь даже угрожал в случае отказа расстрелом без суда, но арестованный твердо стоял на том, что ни при каких обстоятельствах не возьмет на себя вины за то, чего никогда не делал. Однажды он задал следователю, как ему казалось, совершенно риторический вопрос: «Каким образом ленинградский студент мог бы совершить покушение на вождя, который мало того, что живет в Москве, но и находится под неусыпной охраной?» Следователь оживился: «Вот именно это нас и интересует. Поэтому прямо сейчас чистосердечно напиши, как, проживая в городе Ленинграде, ты планировал совершить в Москве теракт против товарища Сталина».
Михаил категорически отказался оговаривать себя и других. В итоге он получил три года колымских лагерей.
Будучи человеком одарённым и энергичным, он организовал в местах заключения учебный комбинат, где сам преподавал ряд технических дисциплин. Лагерное начальство настолько ценило его, что ему даже было предложено после освобождения и женитьбы продолжить начатую работу уже в качестве вольнонаемного. Поразмыслив, Михаил так и собирался сделать: возвратиться в эти края с молодой женой и пожить здесь ещё некоторое время, чтобы хоть немного поправить свое бедственное материальное положение.
Его освободили в канун 1937 года. После новогодних праздников Михаил явился в лагерную администрацию подписать договор, предусматривавший его возвращение на Колыму. И здесь произошло чудо, спасшее жизнь ему и его будущей семье. Женщина, которая сидела в конторе гулаговского «Дальстроя», выслушав его, повела себя совершенно непонятным образом. Лицо её сделалось сердитым, и она полушепотом приказала посетителю немедленно отсюда уходить и больше никогда здесь не появляться. Вчерашний зэк вышел из конторы совершенно обескураженный, а буквально через неделю по всему ГУЛАГу прокатились массовые репрессии. И если бы он подписал договор, как намеревался, то наверняка поехал бы в Магадан не в качестве вольнонаемного работника, а как заключённый. Потому что именно в это время вольнонаемные ГУЛАГа были переведены в разряд заключенных, а среди заключенных произведены массовые расстрелы.
В предвоенные годы трудился на ленинградских предприятиях, пройдя путь от токаря до техника-технолога, конструктора и начальника цеха. Начало войны застало его в должности главного механика на военном заводе в Ленинграде. В дни блокады он участвовал в сооружении оборонных укреплений вокруг города. В 1943 году он был призван в действующую армию, в рядах которой находился до конца Великой Отечественной войны. После демобилизации продолжил работу по гражданской специальности. А в 1947 году подал митрополиту Ленинградскому и Новгородскому Григорию, своему бывшему ректору по Высшим богословским курсам, прошение о рукоположении.
Митрополита это озадачило, поскольку служебное положение Михаила Васильевича было достаточно заметным, и этот его шаг представлялся весьма неординарным. В тот раз владыка Григорий заявил посетителю: «Если вы действительно желаете сменить свою ленинградскую квартиру на проживание на самом отдалённом приходе Ленинградской епархии, в селе Петрова Горка на границе с Псковской областью, то я вас рукоположу. Но на служение в городе Ленинграде не рассчитывайте. Так что идите и советуйтесь с супругой». На семейном совете было принято решение ехать на отдаленный приход.
Диаконская хиротония была совершена 9 марта 1947 года, а иерейская – 16 марта 1947 года в ленинградском Николо-Богоявленском соборе, где некогда венчался будущий отец Михаил. Но назначение получил не на дальний приход, а в храм в честь Смоленской иконы Божией Матери на Васильевском острове.
Начиная с 1949 года в советской прессе стали регулярно появляться статьи пропагандистско-атеистического толка, и в церковно-государственных отношениях явственно повеяло холодом.
В Ленинграде с религией и церковниками решили бороться, используя финансовые механизмы, имевшиеся в распоряжении светской власти. Во главе финансового отдела горисполкома (горфо), ведавшего в том числе налогами и сборами, стоял некто по фамилии Манцветов, бывший сыном священника. Этот чиновник разработал хитроумную систему налогообложения, которую стали применять к служителям Церкви. Используя информацию, получаемую от лиц, которые, по-видимому, были специально внедрены в ленинградские приходы, горфо налагало на священнослужителей неподъемные налоги. Однако эти колоссальные начеты могли быть списаны и прощены государством в том случае, если бы клирики оставили свое церковное служение и перешли на любую иную работу в так называемом народном хозяйстве.
Так на отца Михаила был возложен огромный налог в размере 120 тысяч рублей. Эти деньги трудно соотнести с сегодняшним порядком цен, однако достаточно сказать, что очень хороший по тем временам автомобиль «Победа», на покупку которого даже обеспеченному гражданину потребовалось бы копить не один год, стоил 16 тысяч рублей, то есть в семь с половиной раз меньше. В итоге по суду был наложен арест на зарплату отца Михаила, а затем была описана мебель в квартире, где он проживал с семьей. Однако это показалось властям недостаточным, и поэтому согласно судебному решению священник должен был либо внести недостающую часть драконовского налога, либо отправляться в тюрьму. Требуемые государством деньги пришлось собирать по ленинградским храмам, а также (большей частью) среди друзей и знакомых. У отца Михаила был широкий круг знакомств в различных слоях тогдашней ленинградской интеллигенции. Среди этих людей были академики и профессора, в то время народ достаточно обеспеченный. И благодаря совместным усилиям всех православных, пожелавших помочь собрату в его безвыходном положении, искомая сумма была собрана и внесена.
Правда, следствием этого явилось то, что до начала 1970-х годов, то есть почти до самой своей кончины, отец Михаил выплачивал непомерные долги. Это наложило отпечаток на существование и достаток его семьи, которая была вынуждена жить очень скромно, а подчас даже терпеть нужду.
Служение отца Михаила Гундяева было весьма успешным, он много и хорошо проповедовал, вокруг него собралась большая паства. Такая популярность отца Михаила как пастыря и проповедника вызывала одобрение его епархиального начальства, но раздражала светские власти.
В 1951 году священник Михаил был переведён в Спасо-Преображенский собор, где спустя недолгое время стал исполнять обязанности помощника настоятеля по богослужебной части.
В 1957 году возведён в сан протоиерея.
В 1959 году назначен помощником благочинного. А годом позже его неожиданно удалили из Спасо-Преображенского собора, переведя в Ленинградскую область настоятелем храма во имя святого благоверного князя Александра Невского в Красном Селе. Более трех тысяч верующих участвовали в проводах любимого пастыря. Городские власти были напуганы и встревожены подобной демонстрацией народного признания.
В конце 1950-х годов, поступил в Ленинградскую духовную семинарию, которую окончил в 1961 году.
В 1964 году поступил в Ленинградскую духовную академию. Успешно окончил её в 1970 году, защитив диссертацию на соискание ученой степени кандидата богословия.
В 1970 году назначен настоятелем Серафимовского храма в Ленинграде.
В 1972 году стал настоятелем Свято-Никольского храма на Большой Охте.
В его служебных характеристиках, хранящихся в епархиальном архиве, можно прочесть:
Скончался 13 октября 1974 года. При жизни его постоянно окружало множество людей, любивших и уважавших пастыря. Они пришли проводить его и в последний путь. Погребён на Большеохтинском кладбище, у алтарной стены храма, где он настоятельствовал перед кончиной.
Был женат на Раисе Владимировне Гундяевой (в девичестве - Кучина) (7 ноября 1909 - 2 ноября 1984), преподаватель немецкого языка в школе, в последние годы домохозяйка, дети: Николай (1940), протоиерей, Владимир (в монашестве Кирилл) (1946), патриарх Московский и всея Руси, и Елена (1949), православный педагог.
Награды
- набедренник
- наперсный крест
- наперсный крест с украшениями
- митра
Использованные материалы
- http://www.jmp.ru/jmp/08/05-08/06.htm
- http://www.petergen.com/bovkalo/mar/rusg.html
- http://pda.patriarchia.ru/data/663/171/1235/3C8P8914.JPG
[1] По http://www.petergen.com/bovkalo/mar/rusg.html 6 января.
[2] находилась в районе нынешнего аэропорта «Пулково» и до наших дней не дожила