 |
| Иеромонах Серафим (Тьевар). Москва. Тюрьма ОГПУ. 1931 год |
Серафим (Тьевар) (
1899 -
1931),
иеромонах,
преподобномученик
Память 23 ноября, в Соборе новомучеников и исповедников Соловецких и в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской
В миру Антоний Максимович Тьевар, родился 30 июля 1899 года в Москве. Отец умер, когда Антонию исполнилось шесть лет, а его брату Максиму один год, и детей воспитывала мать, Наталия Дмитриевна. Антоний окончил реальное училище и в 1917 году поступил статистиком на Дедовскую мануфактуру. В 1918-1919 годах учился в Московском университете.
В 1919 году он поступил на курсы внешкольного политпросвещения и в том же году в качестве военнообязанного был направлен библиотекарем на фронт Южной армии, но затем оставлен в Москве и служил в политуправлении Реввоенсовета республики в должности библиотекаря-инструктора. В 1920 году он участвовал в организации съезда библиотечных работников Красной армии, а после съезда стал работать помощником начальника библиотеки. В 1922 году был демобилизован и до 1924 года работал библиографом Главполитпросвета.
В 1920 году поступил в Богословскую академию, которую не окончил вследствие ее закрытия. Посещал академию параллельно со службой в политуправлении Реввоенсовета, тайно от коллег. В том же году он познакомился с профессором Московской духовной академии Иваном Васильевичем Поповым и стал ближайшим учеником выдающего ученого-патролога. Изучение святых отцов звало к тому, чтобы и самому вести жизнь подвижническую, тем более, что аскетом-подвижником был и сам наставник его. Иван Васильевич в свою очередь старался передать ученику все те знания, которыми обладал сам.
В 1924 году в связи с многочисленными расколами возникла насущная необходимость в составлении полного списка епископата, как православного, так и раскольнического, а кроме того, всех тех, кто к тому времени оказался в ссылках и лагерях и, следовательно, не мог занять ту или иную пустующую кафедру. Патриарх Тихон (Беллавин) благословил на составление такого списка Ивана Васильевича, а тот привлек помощником Антония Тьевара. Антоний переписал и принес ему список архиереев, ходивший тогда среди верующих людей в рукописном виде. Главной работой, которую поручил ему Иван Васильевич, было собирание сведений и богословских суждений об имябожниках, так как Иван Васильевич на Поместном Соборе 1917‑1918 годов входил в состав Подотдела об афонском движении, связанном с почитанием имени Божия. Этот вопрос на Поместном Соборе не был разрешен, и некоторые из оставшихся в живых членов Подотдела продолжали над ним работать. Патриарх Тихон был извещен о готовящемся будто к весне 1925 года VIII Вселенском Соборе, и предполагалось, что если такой Собор состоится, вынести на него и этот вопрос.
10 декабря 1924 года Антоний был арестован по одному делу со своим учителем и заключен в тюрьму ОГПУ на Лубянке. 19 декабря он был вызван следователем на допрос.
– Когда вы познакомились с профессором Иваном Васильевичем Поповым, где и при каких обстоятельствах?
– Я познакомился с Поповым года три тому назад, не помню точно, или в читальне Румянцевского музея, или в Университете, я слушал его лекции по философии. Еще я слушал его лекции в 1922–1923 годах в храме Троицы в Листах на Сретенке о патрологии и истории Церкви. Когда мы сблизились с Поповым настолько, что он стал заходить ко мне на квартиру и я к нему, я не помню. Я получал от Попова интересующие меня книги по истории Церкви и патрологии.
– Поручал ли вам Попов какие-либо работы?
– Попов поручал мне работы по истории Церкви древних и средних веков. О последних событиях церковной жизни я не помню, чтобы Попов давал мне какие-либо поручения.
– Перечислите круг ваших знакомых, кто к вам ходит и к кому вы ходите.
– Я на частные квартиры ни к кому не хожу... У меня почти нет знакомых. Я ни к кому не хожу, и ко мне никто не ходит.
– Кроме Попова, кто еще вам давал указания по работе по истории Церкви?
– Более никто не давал, так как я более ни с кем не знаком.
– Поручал ли вам Попов составление списков епископов, находящихся в расколе, канонических епископов и арестованных и высланных советской властью?
– Нет, этого он мне не поручал, я такого списка не могу составить.
– Не поручал ли вам Попов переписывать такие списки?
– Не могу сказать точно, не помню.
– Какую работу вам поручил Иван Васильевич Попов в связи с открывающимся весной 1925 года Вселенским Собором?
– Никакой не поручал.
– В какое время, где и от какого лица вы получили списки канонических епископов?
– В августе 1924 года, я говорю приблизительно, не помню, в каком храме, я получил списки епископов канонических, писанные от руки. Не помню, от кого я получил эти списки, я эти списки переписал своей рукой; вскоре, приблизительно через месяц, я передал переписанный мною список Ивану Васильевичу Попову по его просьбе. Я получил списки от незнакомой девушки, с которой я разговорился в храме по поводу хиротонии. Я переписал этот список, потому что он был изорванный и грязный. Я этот список уничтожил. Иван Васильевич Попов просил этот список передать ему после того, как у меня уже был этот список.
– Скажите, какой разговор у вас был с Иваном Васильевичем Поповым по поводу Вселенского Собора?
– По вопросу о Вселенском Соборе я имел с Иваном Васильевичем Поповым следующий разговор: говорили о возможности открытия этого Собора, о вопросах, какие могут обсуждаться на этом Соборе, в частности о браках духовенства, об автокефалии, о расколе в Церкви. Иван Васильевич Попов поручил мне работу по имябожникам, возможно, что эта работа была также связана с открываемым Вселенским Собором... Я слышал от Ивана Васильевича Попова, что списки епископов, в составлении которых я принимал участие, предназначались для Патриарха Тихона. Имелась ли связь в составлении списков с открываемым Вселенским Собором, я не знаю.
– Скажите, какой у вас был разговор с Иваном Васильевичем Поповым относительно поездки последнего за границу?
– Такого разговора у меня с Поповым не было.
– Скажите, какой у вас был разговор относительно отсылки составленных вами совместно с Поповым списков епископата за границу?
– Я не знаю, разговора не было.
19 декабря 1924 года Антоний написал следователю заявление: «Прошу разрешить мне передачу, так как я, будучи вегетарианцем, не могу есть тюремной пищи. Если возможно, верните мне книжечку “Новый Завет”, отобранную у меня в комендатуре в день ареста».
4 мая 1925 года следствие было закончено. Антония признали виновным
«в сношениях с представителями иностранных государств, с целью вызова со стороны последних интервенции по отношению советской власти, для каковой цели Тьеваром давалась последним явно ложная и неправильная информация о гонениях со стороны советской власти... Церкви и епископата».
19 июня 1925 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило Антония к трем годам заключения в Соловецкий лагерь особого назначения. На Соловки он прибыл вместе с Иваном Васильевичем, и их поселили в одном бараке.
Протоиерей Михаил Польский писал об Антонии:
«Говоря об Иване Васильевиче, нельзя не вспомнить его “душеприказчика”, прекрасного юношу Антония Тьевара, с которым они вместе прибыли на Соловки, – так иногда в шутливой форме назывались молодые кандидаты на профессорскую должность, которых старики профессора готовили на свои кафедры, передавая им по возможности все свое ученое достояние, свои познания. Антоний Тьевар (предки его – французы) был учеником и другом профессора. Вместе они жили, занимали кровати рядом, вместе кушали, гуляли. Ученик работал над учением о Христе... святителя Афанасия Великого и писал и читал в свободные от работы минуты».
В лагере послушанием Антония Максимовича стала работа в канцелярии.
В конце декабря 1927 года у Антония Максимовича окончился срок заключения, и в январе 1928 года он выехал в Москву и поселился с матерью. В это время вместе с Натальей Дмитриевной в квартире жили ее брат и сестра. Заработком Антоний избрал литературную работу по договору.
После возвращения с Соловков во время Великого поста 1928 года Антоний Максимович отправился в Дивеево и Саров и Страстную неделю пробыл в Арзамасе. На Страстной неделе епископ Серпуховской Арсений (Жадановский) постриг Антония в монашество с именем Серафим, а затем он был рукоположен во иеромонаха. Наталья Дмитриевна приняла монашеский постриг с именем Пантелеимона. Они поселились в Москве в своей квартире, где иеромонах Серафим стал совершать келейно богослужения.
В ночь на 15 апреля 1931 года был вновь арестован. Отвечая на вопросы следователя, иеромонах Серафим сказал:
Из церковников я никого не знаю. Посещаю систематически одну только церковь Вознесения на улице Герцена.
Отношение мое к советской власти отрицательное в плоскости вопросов, а именно: ссылки духовенства, закрытия и уничтожения церквей и т.п. Я – антимилитарист, следовательно, в случае нападения на Советский Союз врагов – защищать его с оружием в руках я не буду, но согласен служить в санитарных
По этому же делу были арестованы архимандрит Гавриил (Игошкин), священник Феодор Алексинский, благодетельница многих ссыльных Татьяна Гримблит, – всего было арестовано тридцать девять человек.
«Привлеченные по делу обвиняемые, – писал в обвинительном заключении следователь, – бывшие монахи и монашки ликвидированных монастырей, члены церковных советов, попы и бывшие торговцы, будучи активными церковниками – антисоветчиками... группируясь вокруг реакционных московских церквей, проживая группами и в одиночку, занимались активной антисоветской деятельностью, выражающейся в организации нелегальных антисоветских “сестричеств” и “братств”, оказании помощи ссыльному за контрреволюционную деятельность духовенству, произнесении проповедей контрреволюционного характера, антисоветской агитации о религиозных гонениях, якобы чинимых советской властью, и распространении всевозможных провокационных слухов среди населения. На основании изложенного полагаю: 1. Предъявленное вышеуказанным лицам обвинение по 58/10 статье УК считать доказанным. 2. Дело о них передать на рассмотрение Особого Совещания при Коллегии ОГПУ».
30 апреля 1931 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило иеромонаха Серафима к трем заключения в концлагерь, и он был отправлен в Вишерские лагеря в Пермскую область.
Скончался 6 декабря 1931 года в 1-ом отделении Вишерского исправительно-трудового лагеря. Все любили кроткого и ревностного подвижника, над его могилой был поставлен крест, и долгое время еще она с любовью украшалась находившимися в лагере исповедниками.
Причислен к лику святых определением Священного Синода от 30 июля 2003 года. Вместе с ним был канонизирован и профессор И. В. Попов.
Использованные материалы
- Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 3» Тверь, 2005 год, стр. 199-206