13.03.2023 В журнале Библейской археологии видный ученый анализирует причины и историю появления традиции крещения детей и находит, что во многом ей способствовала эпидемия, считавшая Божьей карой за грехи, пишет biblicalarchaeology.
Франческо Ардуини (Francesco Arduini ), независимый исследователь в области библеистики и истории христианства, опубликовал в журнале «Библейского археологического общества» (Biblical Archaeology Society, BAS) статью о возникновении водного крещения детей. Библеист напоминает, что пандемии нередко сильно влияют на привычки, образ жизни и традиции целых групп населения, а то и коренным образом их меняют. Миллиарды людей лично испытали это на себе во время пандемии коронавируса COVID-19, вспыхнувшей в 2019 году. История Европы знает многие примеры такого рода – в частности, эпидемия бубонной чумы опустошила средневековую Европу в середине 14 века и разрушила многие области гражданской жизни и хозяйства. Византийскую империю во время правления Юстиниана (в середине шестого века н.э.) также поразила столь страшная эпидемия, что готы и византийцы вынуждены были даже остановить войну на Апеннинском полуострове.
Как и другие катастрофы, эпидемии нередко полностью «перепахивают» и обновляют жизнь общества далеко за пределами сферы здоровья как таковой. Известно, что многие прошлые пандемии также оказывали сильное воздействие на религии – питали религиозный радикализм и реформаторские движения, крепили веру, обостряли богословские диспуты. Вот и христианский обряд водного крещения новорожденных, по всей видимости, возник в связи с пандемией, поскольку в ранних христианских общинах до конца второго столетия этот обряд не известен, документально не зафиксирован.
Примерно в 165 году н.э., в период правления императора и знаменитого философа Марка Аврелия (161-180 гг.), Римская империя была поражена первой документально подтвержденной смертоносной вспышкой инфекционного заболевания. В хрониках она известна как «Антонинова чума», а ученые полагают, что это было первое пришествие оспы или кори (точно не известно до сих пор) в Средиземноморье и Европу. Источником этой пандемии, вероятно, стал город Селевкия близ современного Багдада. Согласно самой общепринятой гипотезе, повальную болезнь занесли в империю римские легионы, посланные на завоевание Парфии. Они вернулись из неудачного похода в 165 году, и сеяли чуму на обратном пути вплоть до Рима. Тогда это была совершенно новая инфекция, иммунитета на нее у населения не было, а потому, по некоторым современным оценкам, болезнь на пике своего развития умертвляла примерно 5 тысяч римлян в день. Смертность была настолько высокой, что караваны колесниц, доверху нагруженных мертвыми телами, тянулись из городов чуть не каждый день. Считают, что в некоторых регионах Египта оспа погубила более 90 процентов жителей, а в целом, вероятно, более 20 процентов населения Римской империи. По свидетельству римского историка Диона Кассия (155-235 гг.), болезнь снова вспыхнула девять лет спустя и уносила в Риме до 2 тысяч жизней в день – в среднем каждого четвертого, то есть уровень смертности составил 25% (что нехарактерно для чумы). В целом тогда погибло порядка 5 миллионов человек – до трети населения некоторых провинций империи.
Пандемия вызвала вспышку религиозности от низов до самых высших слоев римского общества. Император Марк Аврелий спешно восстанавливал храмы и святилища, призывал отовсюду священников и всячески поощрял богослужения и молитвы в надежде успокоить Божий гнев, который, по общепринятому мнению, и вызвал Антонинову чуму. Эта необычная вспышка религиозности, по оценкам историков, началась около 166 года.
Христианам, по всей видимости, лучше удавалось противостоять эпидемии, и они вышли из нее с меньшими потерями, чем язычники. Сама организация христианских общин, их замкнутость, взаимопомощь, заботы о больных, обездоленных и сиротах способствовали снижению уровня смертности. Однако оспа, как известно, вызывает самую высокую смертность среди детей, и христиане, безусловно, не были исключением. Антонинова чума оказала сильнейшее влияние на христианские общины. Чувства страха и бессилия, охватившие народ империи, наряду с резким возрождением религиозности, явно способствовали росту и быстрому распространению христианства по всей империи. Предполагают также, что христианские общины в то время перестроились внутренне, в том числе на теологическом уровне.
Что касается крещений, то все христианские общины всегда крестили новообращенных. На западе в 1950-1960-х годах обряд крещения даже послужил темой бурных споров о законности крещения детей и младенцев. К нашим временам эти дебаты уже поутихли – скорее из-за некоторой усталости, чем примирения сторон. Первое упоминание о крещении детей исходит от епископа Иринея и датируется примерно 180 годом н.э. (Adversus haereses 2.22.4). Спустя 20 лет появилось четкое заявление о крещении детей, автором которого был плодовитый историк Тертуллиан примерно в 200 году н.э. (De baptismo 18.1.4–5). Он резко высказался против крещения детей, поскольку они еще не до конца понимают значение этого обряда. Однако из этого заявления столь же очевидно, что к концу второго века крещение детей уже вошло в обычай. Примерно 15 лет спустя богослов Ипполит в своем апостольском предании дает ясную литургическую формулировку крещения детей.
Какой же фактор сыграл главную роль в становлении этого обряда в христианской общине в 180-200 годах? Если учитывать высокий уровень младенческой смертности в то время в целом и особенно во времена страшных эпидемий, становится понятно, почему христиане стремились сразу крестить новорожденных. Тем самым они надеялись снискать для детей Божью защиту и дать им шанс на спасение души. Вот почему обряд срочного крещения младенцев во спасение очень скоро прижился и стал традиционным. Как только чрезвычайная ситуация эпидемии отчасти миновала к 180 году н.э., Ириней и другие христианские богословы разработали теологию крещения младенцев и распространили это учение в последующие 20 лет настолько широко, что Тертуллиан на заре третьего века упоминает его как общепринятый обряд.
Проблема этого объяснения заключается в том, что связь между началом крещения младенцев и «чумой Антонина» чисто гипотетическая, поскольку ни один известный документ того времени не сохранил никаких ее свидетельств. Любопытно также, что в трудах христианских авторов того времени отсутствует не только указания на возможную связь между чумой и крещением младенцев, но и какие-либо упоминания о чуме вообще. Можно лишь предположить, что в разгар эпидемии Антониновой чумы все богословские дебаты прервались из-за чрезвычайной ситуации эпидемии. Весьма правдоподобно и предположение о том, что в эпидемию родители-христиане массово умоляли как можно скорее крестить их тяжелобольных детей, дабы обеспечить им спасение через крещение, и духовенству приходилось свершать обряды день и ночь. Только когда бедствие миновало, у немногих уцелевших клириков появился досуг, и начали появляться первые упоминания и размышления о крещении детей, при полном молчании о самой чуме.
Почему же этот «заговор молчания» сохранялся после 180 года? Языческое население в своем большинстве сочло эпидемию карой богов и возлагало вину на христиан. Христианство же, все еще живущее в ожидании скорого второго пришествия Христа, в свою очередь истолковало эту напасть таким же образом – как Божью кару за греховность мира, не искупаемую присутствием немногочисленных христиан. Антонинова чума стала первой разрушительной демографической катастрофой, поразившей церковь. Апологетам пришлось пройти через некую теологическую дезориентацию в попытках оправдать столь жестокое наказание от Господа. Можно предположить, что эта временная растерянность и породила столь странное молчание церковных источников о чуме.
На протяжении всего первохристианского (пост-апостольского) периода нет никаких прямых упоминаний о крещении детей. Каждый раз, когда затрагивается эта тема, источники считают детей чистыми, независимо от крещения. Этот ортодоксальный постулат сохранялся вплоть до времен христианского богослова Иустина, который был последним апологетом, писавшим о крещении (в 150 году) до того, как чума Антонина поразила Римскую империю (Первая апология 61.9–10). Тридцать лет спустя, при Иринее, взгляды на крещение детей явно изменились, а еще через 20 лет мы узнаем от Тертуллиана, что обряд крещения младенцев укоренился в церкви. Таким образом, в период 150-180 годов должно было произойти некое переломное событие, оправдывающее столь важное и беспрецедентное изменение. Антонинова чума идеально попадает в этот краткий период и, таким образом, вписывается в историю теологии крещения.