21.05.2015 Конференция «Человек в кризисном обществе ХХ-XXI вв.: христианская рефлексия» состоялась 20 мая в Московском финансово-юридическом университете (МФЮУ) по инициативе Библейско-богословского института св. апостола Андрея (ББИ) и Центра изучения кризисного общества. На форум были приглашены историки, философы, богословы, социологи, журналисты, представители религиозных организаций, которых интересует проблематика, связанная с христианским осмыслением итогов ХХ и новых вызовов XXI века. «Мир стремительно меняется, общество очень быстро становится другим. Совсем недавно религия была отодвинута на задний план, а теперь она не только возвращается, но активно включается в политические и социальные процессы во всем мире. Христианство всегда играло решающую роль в европейской культуре. Как сейчас можно оценить эту роль? Насколько христиане способны вести диалог с другими религиями, с нерелигиозным миром? Если мы и не ответим на эти вопросы, важно их правильно поставить, это поможет понять, в каком направлении двигаться дальше, чтобы избежать конфронтаций и войн», -- так охарактеризовала замысел конференции проректор ББИ Ирина Языкова.
Первой выступила философ Светлана Коначева (РГГУ) с докладом «Секулярный мир и новый человек в современном западном богословии». На примере философского направления, которое называют «радикальная герменевтика», она показала, как современные мыслители пытаются отыскать новые подходы к религиозности в условиях «ослабления бытия». Они исходят из того, что Бог уже не может восприниматься как «всеприсутствующий, всемогущий, всеведущий» и в рамках традиционной религиозности, что существенна только интерпретация, «перевод» разного рода духовных явлений. По их мнению, религиозным может считаться любой индивидуальный опыт, «где есть любовь и надежда». Это своего рода «религия без религии», «завет с невозможным». Мир, в котором главным стал префикс «пост-» («постхристианский», «постмодернистский», «мир после Бога») все равно так или иначе ищет веру, но не как «более истинную истину», а в каких-то других формах. «Вера может вновь занять серьезное место», «именно неразрешимость (вопроса о Боге-ред.) становится местом, где призывается вера», полагает С. Коначева.
Ее коллега из РГГУ Наталья Бакши посвятила доклад антропологии известных теологов Барта и Бальтазара в контексте общественных потрясений и кризисов ХХ века, осмыслению ими новых взаимоотношений человека и Бога после Второй мировой войны.
Отношение Католической Церкви к коммунизму, фашизму и национал-социализму осветил Евгений Розенблюм (РГГУ). Он проанализировал с этой точки зрения энциклики Римских Пап с конца XIX века до Второй мировой войны.
Иван Лупандин («Католическая энциклопедия») рассмотрел развитие учения Католической Церкви о богатстве и бедности, начиная от Франциска Ассизского и до Папы Франциска, заострив внимание на защите бедных и критике «духа капитализма» со стороны Церкви.
Латиноамериканская теология освобождения стала предметом исследования П. Крылова (СПб, Институт истории РАН). Он представил социальные идеалы и исторический опыт этого течения, отметив, что в последнее время интерес к нему возрождается, а «между «теологией» и «освобождением» появился союз «и», т.е. основы учения тоже подвержены переменам. Социальные проекты апологетов «теологии освобождения» -- «ответственное соседство», «цивилизация взаимной заботы», «главный этический императив – обязательное сострадание ко всему творению» и т.д. – П.Крылов называет «утопическими мечтами».
Константин Костюк (Фонд им. Аденауэра) говорил о социально-экономических и политических идеалах православия, которое «было и будет в оппозиции социальному концепту модернизма». Это, по словам докладчика, означает, что православие (а он говорил о православии в целом) противопоставляет модернизму «просвещенный консерватизм», и в этом православие ближе к исламу, чем к западному христианству. Православная «этика политических идеалов» противостоит западной «этике социальных институтов», которая на востоке не сформировалась. В православии общественная дискуссия сосредоточена не на норме социальной жизни, а на политических максимах (героизация, державность и т.д.), что не коррелирует с понятием правового государства в его западном понимании, утверждал К. Костюк. Он затронул также проблему отношения православия к концепции прав человека.
Этой теме было посвящено следующее выступление: Александр Кырлежев (Общецерковная аспирантура и докторантура им. свв. Кирилла и Мефодия) объяснял, почему «странно ожидать автоматического принятия» концепции прав человека со стороны РПЦ. В принятом Архиерейским собором РПЦ документе «Основы учения о достоинстве, свободе и правах человека» однозначного принятия или отвержения не найти. Это связано с тем, что концепция прав человека – светская, она относится к «важнейшим политическим ценностям», это некий инструмент, который призван защищать «негативную свободу» (защита субъекта от внешней агрессии, безотносительно целей этого субъекта, разъяснил Кырлежев). Таким образом, эта концепция «несоизмерима» с христианским нравственным учением, основанном на евангельских ценностях. Именно потому, что нельзя соотнести понятия из разных сфер: «инструмент» и «содержательность», как «кислое и зеленое», нет надежды дождаться от РПЦ четкого ответа на вопрос о правах человека. С другой стороны, А. Кырлежев привел мнение исследовательницы Кристины Штекль, изучавшей подробно эту проблему, которая считает, что «постепенно РПЦ двигается от четкого неприятия концепции прав человека к консервативному, критическому ее принятию» (в изложении А. Кырлежева).
Во второй половина дня в рамках конференции состоялось несколько круглых столов: «Социальная справедливость в западном христианском богословии и практике ХХ-XXI вв.», «Политическая теология в русской мысли», «Секуляризация: христианский взгляд», во время которых участники продолжили оживленную дискуссию, начатую на пленарном заседании.