01.10.2007 Первая конференция, посвященная осмыслению наследия митрополита Антония Сурожского, открылась 28 сентября в Библиотеке-фонде «Русское зарубежье» (БФРЗ).
Конференция организована фондом «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского» и БФРЗ. В форуме принимают участие священнослужители и миряне из России, стран Европы и СНГ. Конференция продолжалась три дня – с 28 по 30 сентября.
По словам открывшего конференцию директора БФРЗ Виктора Москвина, участники ставили перед собой следующие задачи: выявить контуры учения митрополита Антония и понять, «что нам делать без него, и что он ждет от нас».
Докладчики затронули самый широкий круг тем: опыт молитвы и богословскую мысль митрополита Антония, его вклад в христианские аспекты психологии, медицины, естественных наук, его влияние на различные области современной культуры.
Выступления начались с полемического доклада игумена Петра (Мещеринова), сотрудника Центра духовного развития детей и молодежи (ЦДРМ) при Свято-Даниловом монастыре, «Жизнь православного христианина в современной мире (на примере митрополита Антония)». Анализируя характерные черты пастырского опыта митрополита Антония, докладчик рассматривал их в контексте современной церковной практики в России. Cравнение оказывается не в пользу последней, т.к. в нынешней церковности автор ощущает очевидный дефицит того, что было главным в богословии митрополита Антония, — уважения к личности человека, акцента на личном богообщении через молитвенный опыт и Евангелие, что является основой подлинной соборности. По словам игумена Петра, главное, чему можно научиться от митрополита Антония, — это «благородная христианская «частность», которая «плодоносит и оборачивается подлинной церковностью – зрелостью и самоценностью личности, с одной стороны, и открытостью к общинности, с другой».
Как и следовало ожидать, доклад о. Петра вызвал полемику. Свои замечания и соображения по поводу «частного лица» в Церкви высказали библеист Анна Шмаина-Великанова и Александр Кырлежев.
Александр Кырлежев, говоря об экклезиологии митрополита Антония, отметил, что в его служении вполне реализовался «парадокс»: с одной стороны, «неотмирность» Церкви, ее принципиальная «экстерриториальность», а с другой – «императив инкультурации», т.е. жизнь Русской Православной Церкви в диаспоре, со всеми проявлениями «разного русского: церковного, языкового, культурного». По мнению А. Кырлежева, это опыт настолько своеобразен, что его «невозможно пересадить в Россию».
Автор доклада называет богословие митрополита Антония «керигматическим», т.е. не схоластическим, а возникшим в процессе живой проповеди, и отмечает в нем сочетание светской «методичности» университетски образованного человека и дара «живого прямого слова». В духовнической практике митрополита Антония, по словам Кырлежева, «счастливо соединились» свойства «врача душевного» и «врача телесного», что исключало «обычный монашеский дуализм», предполагало «благоговейное» отношение к человеку в его целостности. Особого внимания в наследии митрополита Антония заслуживает проблема опыта – «реально пережитого прорыва в духовную сферу». При всей «рискованности», «опасности иллюзий», владыка много трудился над передачей этого опыта реальной встречи с Богом, что, по мнению А. Кырлежева, «спасает от религиозного идеологизма». Был затронут и политический аспект: будучи «антисоветским» человеком, митрополит Антоний никогда не занимался «антисоветчиной» и был «искренним сергианцем – с того берега», считает А. Кырлежев. Говоря о таком ключевом понятии в богословии митрополита Антония как «личность», он подчеркнул, что сам владыка был «кафолической» личностью, воплотившей церковный идеал соборности в жизни своей епархии.
Опыт митрополита Антония нельзя «воспроизвести и транслировать», сказал А. Кырлежев в заключение, однако он является для нас образцом духовной жизни. «Канонизировать его конечно, можно, но невозможно идеологизировать; необходимо осмысливать его духовное наследие», — отметил докладчик.
Следующие выступавшие говорили о личном опыте встреч с митрополитом Антонием. Так, протоиерей Стефан Хедли исповедовался у митрополита Антония в течение 35 лет, а также сослужил с ним в Париже. Священник подробно рассказал о митрополите Антонии как духовнике, который имел особый дар устанавливать общение с человеком, но «не столько на почве дружбы, сколько на почве глубокой церковности». «Митрополит Антоний всегда отождествлял себя со страдающими людьми, но никогда не указывал, как они должны поступать, советовал в молитве искать ответ у Бога». О. Стефан приводил много конкретных примеров, разъясняя особенности богослужения в Лондонском соборе, отношение владыки к молчанию как возможности личной встречи с Богом, даже к безумным и самоубийцам. Говоря о самых сложных духовных вещах, митрополит Антоний всегда «излагал «просто христианство» (по выражению любимого им К.С. Льюиса), но без всякого упрощения», отметил докладчик. Он подчеркнул, что митрополит Антоний был «подлинным епископом»: «шел в ногу со временем, ничего не изменяя в Христовом учении».
Протоиерей Сергий Овсянников, настоятель Свято-Никольского прихода в Амстердаме, был рукоположен в священный сан митрополитом Антонием, сослужил с ним и исповедовался у него. Он также говорил об «особом умении» владыки совершать таинство исповеди: «В исповеди любая проблема приобретала иной статус – исповедь становилась зеркалом, в котором человек видел сам себя в свете Христа, который всегда присутствовал в этом общении третьим», — вспоминал о. Сергий. Для него главный урок аскетического делания митрополита Антония – в его умении и призыве быть «здесь и сейчас», благодарно и молитвенно ощущая себя каждый миг в присутствии Божием. В этом – величие митрополита Антония, но не в смысле «мемориальной доски на века», а в смысле «целостности жизни, умения не опускаться до мелочей, до раздробленности, отстраняться от суеты».
А. Шмаина-Великанова говорила о понимании митрополитом Антонием святости как библейского «хесед» – т.е. до конца самоотверженной любви, не зависящей от обстоятельств, не обусловленной природно. По ее словам, митрополит Антоний от каждого требовал именно такой любви – «не подвига благочестия, а божественной святости», утверждая, что семя этой любви вложено в сердце каждого человека и с Божьей помощью может возрасти и принести плоды.
Близким по духу к данному докладу было эссе о «богословии дружбы», которое представил Дмитрий Строцев, опиравшийся на опыт личных встреч с митрополитом Антонием.
С большим интересом было встречено также еще одно личное свидетельство – православной англичанки Джилиан Кроу – духовной дочери и соработницы митрополита Антония в епархиальном совете. Называя его «апостолом для англичан», она показала, как митрополит Антоний духовно руководил пожелавшими обратиться в православие англичанами: открыто, доверительно, уважительно, но предостерегая их от увлеченности только внешней стороной православия и русской культурой, а также – самим собой. Именно поэтому «испытательный срок» для таких кандидатов длился иногда до 4 лет, при этом митрополит Антоний не жалел времени на регулярные личные встречи и беседы.
Автор доклада также подробно останавливается на епископском служении митрополита Антония, называя его «епископ-священник». На многочисленных примерах она показала, что «епископский сан для него означало служить, а не управлять»: митрополит Антоний не имел ни резиденции, ни канцелярии, жил в домике при соборе, заодно исполняя должность смотрителя, следил за храмовым садиком, но кроме того – разделял работу в епархиальном совете с мирянами, лично отвечал на письма со всего света, бесконечно общался со всеми нуждающимися. Дж. Кроу вспомнила, что он очень не любил обращения «Ваше Высокопреосвященство», до конца дней предпочитая ему просто «отец Антоний». От многих других епископов его также отличают постоянные призывы к минимальному уровню комфорта в церковном быту, требование, чтобы епископские зарплаты были меньше зарплат женатых приходских священников, особое внимание к частной исповеди и многое другое.
Понимание митрополитом Антонием ответственности епископского сана и его экклезиология в целом нашли отражение в «Уставе Сурожской епархии», который проанализировала историк Елена Белякова. Особенности этого документа она рассматривала, сравнивая его с «Уставом Русской Православной Церкви» 2000 г. Первое, что бросается в глаза, — это настоящая соборная работа над Сурожским уставом, которая длилась с 1979 г. до 1985 г. После испытательного десятилетнего срока и внесения дополнений устав был принят епархиальным собранием в 1995 г. Важно, что с самого начала столь тщательной соборной работы над уставом этот документ был авторским — его авторы известны. К числу других особенностей «Устава Сурожской епархии» относится отражение в нем британских юридических традиций и, в частности, полная прозрачность финансовой деятельности епархии. Еще одна важная черта Сурожского документа – продолжение традиций Поместного Собора Русской Церкви 1917-1918 гг., что докладчица отмечает во всех церковных уставах русской эмиграции. Е. Белякова особенно подчеркнула также евхаристическую, а не административную основу Сурожского устава, что ставит в центр управления епархией евхаристическую общину во главе с выборным епископом, при самом активном и ответственном участии мирян. Одна из участниц работы над «Уставом Сурожской епархии», Ирина фон Шлиппе, подтвердила, что работа над документом была действительно «общинным делом»: «Мы вместе создавали тело нашей епархии».
Вечером 28 сентября состоялся круглый стол на тему «Контуры учения митрополита Антония», участники которого – протоиерей Сергий Овсянников, протодиакон Петр Скорер, Анна Шмаина-Великанова, поэт Ольга Седакова, режиссер Валентина Матвеева и другие – отмечали, что митрополит Антоний не создал какого-то уникального, «пионерского» учения, предостерегая от «изготовления классика» (о. Сергий). Все вспоминали о встречах с владыкой, об общении с ним и об особенностях его подхода к каждому человеку, в котором (подходе) «максимальная требовательность» сочеталась с «полным пониманием и состраданием».
29 сентября доклады были сгруппированы по темам: «Философия, психология, педагогика, филология, медицина», а 30 сентября – «Литература, искусство, личные свидетельства».